Аболина Оксана - Одиночество
Оксана Аболина
ОДИНОЧЕСТВО
Шел дождь, моросящий, зябкий. Опавшие листья набухли, пропитавшись
влагой. В их мокрой податливости шерстяные тапки сразу же утонули, промокли
насквозь, неприятно холодя ноги и сползая с щиколоток. Боясь потерять их в
темноте, мальчик снял их на всякий случай, выжал и, сунув в карман шорт,
торопливо побежал к стоявшей в дальнем конце сада уборной.
На середине тропинки, загораживая дорогу, его поджидал высокий гнилой
пень с вылезающими кривыми толстыми корягами, который давно уже грозился
выкорчевать отец, но так пока и не успел собраться. Этот пень и днем внушал
мальчику беспричинный страх, что-то пряталось в нем, темное, ужасное,
леденящее, но при свете дня он все же чувствовал себя намного увереннее и,
подавляя беспокойство, шевелящееся в голове, залезал на него и спрыгивал
вниз помногу раз, удовлетворяя инстинкт преодоления и смутно помня о том,
что придет вечер, а с ним мрак, и это препятствие снова станет позорно
необоримым. Оцепенело напрягая мозг, стараясь ни о чем не думать, прижав к
бокам локти, руки -- в карманы, он бежал все медленнее, потом перешел на
шаг, робкий, осторожный, а а двух метрах от пня и вовсе остановился, не видя
его, но зная внутри себя, что он -- на черте, через которую, как ни бейся,
не сможет перейти.
-- Трус... Гадкий трусливый мальчишка, -- сказал он вслух традиционную
фразу, пытаясь взбодрить самолюбие унизительным определением.
-- Да, трус, -- тут же охотно согласилось что-то внутри. -- Нечего и
пытаться...
-- Я храбрый, -- привычно переменил тактику мальчик. Сказал он это
очень тихо и неуверенно, так что самому было ясно, какой он есть на самом
деле.
-- Я храбрый, -- повторил он громче и четче, но как-то уж слишком
дрожаще.
То, что сидело внутри, не задумываясь, зашуршало в ответ:
-- А что, если оно вылезет?
-- Там ничего нет.
-- Есть.
Есть, есть, есть. Он точно знал, что оно там находится. Он не стал
ждать, пока оно вылезет, и припустил назад к дому.
Теперь бежать было легче, незанавешенные окна манили к себе, в
отдельный от Вселенной мирок, спокойный, уютный, теплый. Не оглядываясь --
боясь, что страх возрастет, -- мальчик приспустил шорты и помочился у
крыльца на фундамент. Ноги окоченели -- он только сейчас это заметил. И
руки, с красными зудящими цыпками. И весь он тоже замерз. И он заторопился
по ступенькам наверх...
Дверь оказалась заперта.
Он постучал и прислушался. Молчание. Он постучал громче. Никакого
ответа. Он сбегал под окно гостиной, где все, наверное, находились, и
позвал, задрав голову: "Мама!" В окне никто не появился. Вероятно, взрослые
включили телевизор. Кроме того, льющаяся по стоку вода заглушала слабый
застенчивый голос.
Мальчик вернулся к двери, поджав пальцы ног, сел на корточки, обхватил
колени руками. Больше всего ему сейчас хотелось вытереть чем-нибудь лицо, но
есе промокло: и рубашка, и шорты.
-- Скоро заметят, что меня нет, -- успокоил он себя. -Только бы не сели
в домино играть, а то ведь все забудут.
Он представил, что он маленький, нищий, бездомный мальчик, такой, какие
часто встречаются в сказках. Вот он сидит тут, голодный, озябший, никому не
нужный в целом мира. Здесь, рядом, в доме, веселые здоровые люди, которые
даже не догадываются о его существовании. Они о чем-то говорят, им хорошо,
им тепло, они пьют чай и смеются. Им невдомек, что под окном приютился
озябший, мокрый ребенок. Они не знают,.. Если бы знали, они, конечно,
впустили бы его, согрели, накормили, уложили спать. Тут н
