Абрамов Александр Сергей Артём - Двое Под Одним Зонтом
СЕРГЕЙ АБРАМОВ
ДВОЕ ПОД ОДНИМ ЗОНТОМ
Апрельская сказка
1
Ночь и дождь, ночь и ветер - мокрый и колкий, забытый зимой в этом
насквозь продрогшем апреле, в этом фальшивом апреле, который даже и не
притворяется серединой весны. Впрочем, днем еще туда-сюда: солнце
проглянет иной раз, чуть согреет ветер "умеренный до сильного", а уж
ночью...
"Ночь нежна", - сказал некий классик. Счастливчик - он не шлепал по
черным лужам в заполуночном мороке, когда фонари на столбах - из разумной
экономии, вестимо! - уже погашены, утлый зонт мощно рвется из рук, но его
подъемной силы - увы! - недостаточно, чтобы перенести тебя по воздуху
прямо к остановке троллейбуса, зато твоих сил едва хватает, дабы не
упустить его в свободный полет. А дождь между тем нещаден.
Плюс еще одно существенное неудобство: холодно.
Были бы денежки, плевать тогда на все неудобства: теплое такси - лучшее
средство от стихийных неурядиц. Но зарплата ожидалась лишь в среду, а
полчаса назад настал понедельник, и даже если попоститься пару деньков,
все одно на рупь с мелочью, имеющиеся в кармане, до дому на такси не
добраться. Вот так-то: безденежье - род подвижничества...
Вслед за зонтом Дан выскочил из крутого переулка на Садовое кольцо и не
без усилий направил зонт к троллейбусной остановке. Она была безлюдна -
под стать улице, несмотря на непоздний час, и Дан с тоской подумал: а
вдруг троллейбусы уже забились в свои теплые стойла и ожидать их весьма
напрасно, перспектив никаких?
Требовалось терпение, и Дан верил, что обладает им; он прислонился
спиной к дереву, смотрел на редкие автомобили, глиссерами несущиеся по
мелкой реке Садового кольца. Она текла мимо Дана, мимо его крохотной
пристани, обозначенной жестяной табличкой с буквой "Т" на фонарном столбе,
асфальтовой Волгой вливалась она в ночной шлюз тоннеля - там, вдалеке, у
Таганки, в яркий квадрат, чуть приглушенный карандашной штриховкой дождя.
- Давно ждете?
Это было слово, вернее - слова, даже законченная фраза с вопросительной
интонацией, но она помстилась Дану явным наваждением, таинственным
порождением ветра или дождя, говоря по-научному, - аберрацией слуха. И все
же он обернулся, выглянул из-под своего раскладного укрытия, укрощенного
зонтика, поискал причину ослышки. Причина эта - вполне реальная, однако, -
предстала неким марсианским существом малого роста в длиннополом темном,
цвета ночи, балахоне, почти без лица, но Дан все же отметил глаза - то ли
сами горели они кошачьим огнем, то ли блеснули чем-то отраженным: может
быть, фары промчавшегося авто вспыхнули в них.
Но было нечто, зачеркнувшее придуманную Даном гофманиаду, нечто
современно-рациональное, утилитарно-целесообразное, более того - роднившее
Дана с этим ночным фантомом: зонт. Слишком пестрый, несерьезный, с
какими-то розочками, разводиками, я, углядев его, Дан не без грусти умерил
разгулявшееся воображение, и балахон цвета ночи стал обыкновенным модным
плащом - с пелеринкой, с пояском, со всем, что положено, а глаза ожидающе
смотрели из-под платка, повязанного по-бабьи - по брови, чтоб дождь не
мочил волосы.
Короче, перед Даном стояла женщина, терпеливо ждала ответа на свой
вопрос.
- Минут пять, - сказал Дан и усомнился: на самом деле, сколько он
стоит, подпирая спиной голую липу? Время текло, пожалуй, столь же
медленно, как и асфальтовая река у низкого берега тротуара, оно безмерно
растянулось этой пустынной ночью, а то и вовсе исчезло - ночь вне времени.
Иначе куда подевались троллейбусы? Расписание-т
