Абрамов Александр Сергей Артём - Стоп-Кран
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ АБРАМОВ
СТОП-КРАН
Паровоз закричал нечеловеческим голосом. То есть не паровоз, конечно,
никакой, а тепловоз или электровоз, Ким не видел, что там впереди
прицеплено, Ким увидел только, как качнулись вагоны туда-сюда, как брякнули
они своими литаврами, как зацокали копытами по рельсам, по стыкам, а тетка
на площадке последнего вагона выбросила вперед руку с желтым скрученным
флажком: мол, привет всем горячий.
А вот фиг вам, а не привет, подумал Ким на бегу, на лету, в мощном
тройном прыжке, с приземлением на той самой площадочке - прямиком в жаркие
суконные объятия строгой тетки с флажком. Чтобы она обрадовалась сюрпризу
мужского пола - так нет. Напротив - заорала столь же нечеловеческим голосом,
что и паровоз:
- Куда лезешь, гад полоумный, металлист хренов, ноги бы тебе
повыдергивать, поезд-то идет уже, не видишь, что ли? - и всю эту тираду -
выкатывая круглые глаза, норовя врезать гостю по кумполу желтым флажком на
крепком деревянном древке.
- Статья двести вторая у ка эрэсэфэсэр, - надменно, но быстро сказал
Ким, отстраняясь, избегая удара.
- Чего? - не поняла тетка.
- Нанесение тяжких телесных повреждений. Три года с полной
конфискацией, понятно? - И, сменив надменный тон на вполне доверительный,
спросил шепоточком: - Возьмете в дорогу бедного студента? Позарез надо... -
и показал, как позарез, по горлу ребром ладони скользнул плюс глянул на
ладонь для убедительности: нет ли свежей крови?..
Крови не было, но тетка прониклась.
- Куда ехать-то, студент? - спросила.
- Куда?.. - надолго задумался Ким, глядя в открытую вагонную дверь, за
коей проплывал не то Курский, не то Казанский, а может, и вовсе Киевский
вокзал. - Куда?.. - повторил он, не зная, что и ответить, потому что и
впрямь не знал, куда порулил из первопрестольной в полдень среди июня,
какого лешего он сорвался с места, бросил несделанные дела, недолюбленных
девиц, от практики институтской не отмотался, матери телеграмму не отбил...
А-а, вот: может, к матери?.. Не-ет, не к ней, мать Кима только в августе
ждет... Видать, сняла его с места подспудная черная силища, тайная могучая
тяга, просто именуемая в народе шилом в одном месте.
Поэт-современник когда-то афоризмом разродился: мол, никогда не
наскучит езда в Незнаемое, мол, днем и ночью идут поезда в Незнаемое. Вот
вам и адрес, вот вам и пункт назначения. Хотите - районный центр, хотите -
поселок городского типа.
Но Ким не стал травмировать тетку поэзией, Ким ответил уклончиво, но
для слуха привычно:
- Куда глаза глядят...
Как и ожидалось, тетку ответ удовлетворил, она сунула ненужный флажок в
кобуру, захлопнула вагонную дверь, с лязгом отрезав от Кима прошлый мир.
Сказала:
- Ладно уж, возьму... Пойдем, посидишь у меня. Я пока билеты соберу.
Тут бы Киму и спросить естественно: а куда глаза глядят? В смысле: в
какую такую даль, простите за высокий штиль, направил свои дальнобойные фары
помянутый выше локомотив? До каких станций купили билеты теткины вагонные
подопечные?.. Но спросить так - значит признать себя как раз гадом полоумным
- смотри первый теткин монолог! - которому не в культурном поезде ехать, а
смирно лежать на узкой койке в больнице имени доктора Ганушкина. Какому
здоровому такое помстится: поутру покидать в сумку близлежащие носильные
вещи, нырнуть в метро, всплыть у неведомого вокзала, сигануть в первый
отъезжающий поезд: куда отъезжающий, зачем отъезжающий?..
Понятно: Ким промолчал. Всему свое время. Тетка пойдет с билетной сумой
по
