Аверченко Аркадий - Автобиография
Аркадий Аверченко
Автобиография
Еще за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый
свет. Это само по себе пустячное указание я делаю лишь потому, что желаю
опередить на четверть часа всех других замечательных людей, жизнь которых с
утомительным однообразием описывалась непременно с момента рождения. Ну,
вот.
Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то,
что я из себя представлял, и воскликнул:
- Держу пари на золотой, что это мальчишка!
"Старая лисица!" - подумал я, внутренне усмехнувшись, - "ты играешь
наверняка".
С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба.
Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего
рождения звонили в колокола и было всеобщее народное ликование. Злые языки
связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днем
моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, при чем здесь еще
какой-то праздник?
Приглядевшись к окружающему, я решил, что мне нужно первым долгом
вырасти. Я исполнял это с таким тщанием, что к восьми годам увидел однажды
отца берущим меня за руку. Конечно, и до этого отец неоднократно брал меня
за указанную конечность, но предыдущие попытки являлись не более как
реальными симптомами отеческой ласки. В настоящем же случае он, кроме того,
нахлобучил на головы себе и мне по шляпе - и мы вышли на улицу.
- Куда это нас черти несут? - спросил я с прямизной, всегда меня
отличавшей.
- Тебе надо учиться.
- Очень нужно! Не хочу учиться.
- Почему?
Чтобы отвязаться, я сказал первое, что пришло в голову:
- Я болен.
- Что у тебя болит?
Я перебрал на память все свои органы и выбрал самый нежный:
- Глаза.
- Гм... Пойдем к доктору.
Когда мы явились к доктору, я наткнулся на него, на его пациента и
свалил маленький столик.
- Ты, мальчик, ничего решительно не видишь?
Ничего,- ответил я, утаив хвост фразы, который докончил в уме:
"...хорошего в ученьи".-
Так я и не занимался науками.
* * *
Легенда о том, что я мальчик больной, хилый, который не может учиться,
росла и укреплялась, и больше всего заботился об этом я сам.
Отец мой, будучи по профессии купцом, не обращал на меня никакого
внимания, так как по горло был занят хлопотами и планами, каким бы образом
поскорее разориться? Это было мечтой его жизни, и нужно отдать ему полную
справедливость - добрый старик достиг своих стремлений самым безукоризненным
образом. Он это сделал при соучастии целой плеяды воров, которые
обворовывали его магазин, покупателей, которые брали исключительно и
планомерно в долг, и пожаров, испепелявших те из отцовских товаров, которые
не были растащены ворами и покупателями.
Воры, пожары и покупатели долгое время стояли стеной между мной и
отцом, и я так и остался бы неграмотным, если бы старшим сестрам не пришла в
голову забавная, сулившая им массу новых ощущений мысль заняться моим
образованием. Очевидно, я представлял из себя лакомый кусочек, так как из-за
весьма сомнительного удовольствия осветить мой ленивый мозг светом знания
сестры не только спорили, но однажды даже вступили врукопашную, и результат
схватки -- вывихнутый палец - нисколько не охладил преподавательского пыла
старшей сестры Любы.
Так - на фоне родственной заботливости, любви, пожаров, воров и
покупателей - совершался мои рост и развивалось сознательное отношение к
окружающему.
* * *
Когда мне исполнилось 15 лет, отец, с сожалением распростившийся с
ворами, покупателями и пожарами, однажды сказал мне:
- Надо тебе
