Аверченко Аркадий - Черты Из Жизни Рабочего Пантелея Грымзина
Аркадий Аверченко
Черты из жизни рабочего Пантелея Грымзина
Ровно десять лет тому назад рабочий Пантелей Грымзин
получил от своего подлого, гнусного хозяина-кровопийцы
поденную плату за 9 часов работы -- всего два с полтиной!
-- Ну, что я с этой дрянью сделаю?.. -- горько подумал
Пантелей, разглядывая на ладони два серебряных рубля
и полтину медью... -- И жрать хочется, и выпить охота,
и подметки к сапогам нужно подбросить, старые -- одна,
вишь, дыра... Эх ты, жизнь наша распрокаторжная!!
Зашел к знакомому сапожнику: тот содрал полтора рубля
за пару подметок.
-- Есть ли на тебе крест-то? -- саркастически
осведомился Пантелей.
Крест, к удивлению ограбленного Пантелея, оказался на
своем месте, под блузой, на волосатой груди сапожника.
-- Ну, вот остался у меня рупь-целковый, -- со вздохом
подумал Пантелей. -- А что на него сделаешь? Эх!..
Пошел и купил на целковый этот полфунта ветчины,
коробочку шпрот, булку французскую, полбутылки водки,
бутылку пива и десяток папирос -- так разошелся, что от
всех капиталов только четыре копейки и осталось.
И когда уселся бедняга Пантелей за свой убогий ужин --
так ему тяжко сделалось, так обидно, что чуть не заплакал.
-- За что же, за что?.. -- шептали его дрожащие губы.
-- Почему богачи и эксплуататоры пьют шампанское,
ликеры, едят рябчиков и ананасы, а я, кроме простой
очищенной, да консервов, да ветчины -- света Божьего не
вижу... О, если бы только мы, рабочий класс, завоевали
себе свободу! То-то бы мы пожили по-человечески!
* * *
Однажды, весной 1920 года, рабочий Пантелей Грымзин
получил свою поденную плату за вторник: всего 2700
рублей.
-- Что ж я с ними сделаю, -- горько подумал Пантелей,
шевеля на ладони разноцветные бумажки.
-- И подметки к сапогам нужно подбросить, и жрать,
и выпить чего-нибудь -- смерть хочется!
Зашел Пантелей к сапожнику, сторговался за две тысячи
триста и вышел на улицу с четырьмя сиротливыми
сторублевками.
Купил фунт полубелого хлеба, бутылку ситро, осталось
14 целковых... Приценился к десятку папирос, плюнул и
отошел.
Дома нарезал хлеба, откупорил ситро, уселся за стол
ужинать... И так горько ему сделалось, что чуть не
заплакал.
-- Почему же, -- шептали его дрожащие губы, -- почему
богачам все, а нам ничего... Почему богач ест нежную
розовую ветчину, объедается шпротами и белыми булками,
заливает себе горло настоящей водкой, пенистым пивом,
курит папиросы, а я, как пес какой, должен жевать
черствый хлеб и тянуть тошнотворное пойло на сахарине!
Почему одним все, другим -- ничего?..
* * *
Эх, Пантелей, Пантелей... Здорового ты дурака свалял,
братец ты мой!
