Аксенов Василий - Вне Сезона
Василий Аксенов
Вне сезона
- Ну, скажи, а как ты половинные триоли играешь?
- Как? Вот так... та-да-да-ди-ди... Понял?
- А на три четверти?
- Та-да-да-ди-ди-да-да... Понял?
Такого рода разговоры вот уже полчаса досаждали нам, хотя и не видно
было, что за музыканты беседуют. Мы сидели на берегу моря в Сочи в так
называемой климатической кабинке, которую здесь каждый желающий может
получить за 15 коп. Был конец февраля. Солнце гуляло веселое, море, как
говорится, смеялось. Музыканты громко разговаривали о своих триолях и
половинных нотах, о каких-то росконцертовских интригах, и в эти основные их
темы иной раз сквознячками залетали обрывистые фразы о девчонках, о
фирменных вещичках, о каком-то Адике, который все никак не может со своим
"арбузом" расстаться, жрет мучное, арбуз отрастил пуда на два, так что даже
трудно ему трясти перкаши, популярный нынче ритмический инструмент...
Когда-то, лет пятнадцать назад, я водил дружбу с этим народом и по
молодости лет восхищался их сленгом и манерой жить. Конечно, и музыкой их я
восхищался, можно сказать, просто жил в музыке тех лет, но времена джазового
штурма прошли, исчез из жизни герой моей молодости, я потерял своих
музыкантов и вот теперь удивлялся живучести того давнего сленга.
Оказывается, они до сих пор говорят "чувак", "кочумай", а себя эти ребята
называют "лабухами". Голоса были громкие, уверенные, очень московские.
Между тем мне совсем ни к черту не нужны были ни сами эти шумные
соседи, ни наблюдения над ними, ни воспоминания об их предтечах. Со мной
рядом была милая женщина Екатерина, и мне больше всего хотелось быть с ней
наедине и продолжать тихую юмористическую беседу, легкий такой разговор,
вроде бы ни к чему не обязывающий, но на самом деле похожий на ненавязчивую
взаимную рекогносцировку, выяснение интересов, вкусов, симпатий.
Мы познакомились вчера случайно, слово за слово зацепились, и вдруг
выяснилось, что даже знаем немного друг друга, что где-то в Москве
"пересекались". Екатерина была здесь одна, жила в санатории и лечила на
Мацесте какую-то свою "старинную болячку", как она выразилась.
- Вот ведь черти какие! Слышите, Екатерина?
Рядом галька гремела, пересыпалась под ногами лабухов. Они там
развозились, взялись вроде с понтом играть в футбол, дразнить Адика с его
арбузом. Адик этот, оказалось, присутствует.
- Кажется, вашего цеха люди, Дуров? - с милым лукавством спросила
Екатерина. - Или приблизительно вашего?
- О, нет! - поспешил возразить я. - Это лабухи, имя им легион, а в моем
цехе, наверное, человек пятнадцать, больше не наберется. Раньше нас было
больше, но мы вымираем.
- Знаю-знаю, - мило покивала Екатерина. - Я слежу за вашим жанром. Как
раз принадлежу к той части населения, которая поддерживает вас своей
трудовой копейкой.
- Это с вашей стороны... - начал было я очередную осторожную шутку, но
в это время в климатическую кабинку угодил мяч, и я завопил, как последний
жлоб: - Кончайте, парни! Что за безобразие!
- Пойдемте отсюда, - предложила Екатерина. - Еще подеретесь с ними.
Вижу-вижу, что вы храбрый, но я просто замерзла. Еще болячка моя проснется.
Пойдемте, Дуров!
- А что за болячка у вас, Екатерина? Радикулит какой-нибудь?
- В этом роде. Не беспокойтесь.
Я стал сворачивать климатическую кабинку и тогда уже разглядел всю
гопу. Их было пятеро. Ничего особенного, обыкновенный биг-бит: длинные усы,
джинсы, темные очки - обыкновенная такая "группа" в умеренной цветовой
гамме. Трое было тощих, один, вот именно т
