Алдан-Семенов Андрей Игнатьевич - Бессонница Моих Странствий
Андрей Игнатьевич АЛДАН-СЕМЕНОВ
БЕССОННИЦА МОИХ СТРАНСТВИЙ
Статья
Писать о себе и нелегко, и неловко.
Я долго колебался, пока решил рассказать о своей жизни и творчестве.
Мне уже семьдесят пять лет, а с высоты такого почтенного возраста можно
говорить о себе то, что не скажет никто иной.
Многие писатели утверждают: их жизнь - в их произведениях. Для меня
это верно только отчасти. О каком-то периоде жизни моей можно судить по
повести "Золотой круг", но она - лишь частица пройденного пути. Последнюю
четверть века я посвятил работе над историческими романами и повестями, а
жизнь героев этих произведений не совпадает с моею.
Одни из них исследовали, открывали для русских людей Россию, когда я
еще не появился на свет, другие совершали военные походы, боролись и
побеждали врагов революции, когда я был ребенком. И тем не менее
путешественники - Семенов-Тян-Шанский, Черский, советские полководцы -
Фрунзе, Тухачевский, Уборевич, Азин, - все они стали героями моих
произведений.
Для этого есть свои, пусть незначительные, но повлиявшие на
творчество причины. Все, что я познал в детстве и юности, в зрелом
возрасте, так или иначе отразилось в моих произведениях.
Я родился в 1908 году, в маленькой вятской деревне, притаившейся в
еловых и сосновых борах. Взрослое население нашей деревни (она носила
марийское название Шунгунур, хотя жили одни русские) было неграмотным. За
два года до революции у нас открылась церковноприходская школа. Мне
удалось окончить только два класса; в восемнадцатом году, в разгар
гражданской войны, школа закрылась.
Я успел научиться бегло читать и писать и все же именно в той,
маленькой, бедной школе смог познакомиться со многими русскими и
иностранными классиками. В десятилетнем возрасте я уже знал главные
сочинения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Льва Толстого, Гоголя,
зачитывался романами Жюля Верна, Виктора Гюго, Майна Рида, Фенимора
Купера.
Откуда я добывал эти книги? Ведь при школе не было библиотеки и даже
единственная наша учительница не знала Гюго и Майна Рида. Но дело в том,
что раз в неделю в школе преподавал закон божий отец Андрей, священник из
села Большой Рой. Вот уже шестьдесят пять лет я помню его - чернобородого,
с черными горящими глазами, в дырявой холщовой рясе, с серебряным крестом
на груди.
Расхаживая по классу, он вдохновенно рассказывал нам, деревенским
мальчишкам, как царь Давид победил Голиафа, как Юдифь отрубила голову
Олоферну. Мы слушали священника с замиранием сердца и трепетным страхом. И
когда отец Андрей вызывал меня к доске, я от точки до точки повторял все
его библейские легенды.
Летом восемнадцатого года отец Андрей снял с себя сан священника,
записался добровольцем в Красную Армию, а перед уходом на Восточный фронт
подарил мне большущий, плетенный из лыка короб с книгами.
- Живи, учись, человеком станешь. А меня не поминай лихом, - были
напутственные слова бывшего священника.
И я читал. Читал при лучине и при лунном свете на чердаке, в избе.
Декламировал наизусть Пушкина, Лермонтова, часто даже не понимая и смысла,
и самих слов.
В восемнадцатом году вятскую землю, Прикамье, Приуралье очищал от
белогвардейцев, чехословацких мятежных легионеров и колчаковцев
легендарный начдив Владимир Азин. В его дивизии находились мой старший
брат и многие парни нашей деревни. Они восхищенно рассказывали о смелости,
храбрости, отчаянных подвигах Азина, имя его запечатлелось в моей памяти
как одно из самых героических имен гражданской войны.
Как все де
