Библиотека в кармане -русские авторы

         

Алейхем Шолом - Завещание


Шолом АЛЕЙХЕМ
ЗАВЕЩАНИЕ
Прошу распечатать и обнародовать
в день моей смерти.
19 сентября 1915, Нью-Йорк.
Сегодня, на следующий день после йом-кипур, в самом начале Нового года,
мою семью постигло большое несчастье - скончался мой старший сын Миша (Михаил)
Рабинович и унес с собой в могилу часть моей жизни, - поэтому я решил заново
переписать свое завещание, составленное мною в 1908 году, когда я был болен, в
Нерви (Италия).
Будучи здоров и при полном сознании, я пишу свое завещание, состоящее из
десяти пунктов:
1. Где бы я ни умер, пусть меня похоронят не среди аристократов, знатных
людей или богачей, а именно среди простых людей, рабочих, вместе с подлинным
народом, так, чтобы памятник, который потом поставят на моей могиле, украсил
скромные надгробия вокруг меня, а скромные могилы украсили бы мой памятник так
же, как простой и честный народ при моей жизни был украшением своего народного
писателя.
2. Никаких величаний и восхвалений не должно быть на моем памятнике, кроме
имени "Шолом-Алейхем" на одной стороне и кроме еврейской надписи, здесь
приложенной*, с другой стороны.
3. Никаких дебатов и дискуссий моих коллег относительно увековечения моего
имени и установления монумента в Нью-Йорке и т. п. не должно быть. Я не смогу
спокойно лежать в могиле, если мои товарищи будут дурачиться. Лучшим
монументом для меня будет, если люди будут читать мои произведения и если
среди зажиточных слоев нашего народа найдутся меценаты, которые возьмутся
издавать и распространять мои произведения как на еврейском, так и на других
языках, - так будет дана возможность народу читать, а семье моей - прилично
существовать. Если я не удостоился или не заслужил иметь меценатов при жизни,
то, может быть, я удостоюсь их после смерти. Я ухожу из жизни уверенный в том,
что народ не оставит моих сирот.
4. На моей могиле потом в течение года и дальше в каждую годовщину моей
смерти пусть оставшийся мой единственный сын, а также мои зятья, если
пожелают, читают по мне поминальную молитву. А если читать молитву у них не
будет особого желания, либо время не позволит, либо это будет против их
религиозных убеждений, то они могут ограничиться тем, что будут собираться
вместе с моими дочерьми, внуками и просто добрыми друзьями и будут читать это
мое завещание, а также выберут какой-нибудь рассказ из моих самых веселых
рассказов и прочитают вслух на любом, понятном им, языке. И пусть имя мое
будет ими помянуто лучше со смехом, нежели вообще не помянуто.
5. Религиозные убеждения детей моих и внуков могут быть какие им угодно,
но свое еврейское происхождение я прошу их сохранить. Те из моих детей и
внуков, которые отрекутся от еврейства и перейдут в другую веру, тем самым
откажутся от своего происхождения и от своей семьи и сами вычеркнут себя из
моего завещания. "И нет им доли и участия в среде их братьев".
6. Все, что мне принадлежит - как наличные деньги (если таковые окажутся в
моем распоряжении), так и книги - напечатанные и в рукописи, как на еврейском,
так и на других языках (кроме тех, что переведены на древнееврейский),
принадлежит жене моей Годл, дочери Элимелеха, или Ольге Рабинович, а после ее
смерти переходит к моим детям - все поровну: к дочери моей Хае-Эстер
(Эрнестина) Беркович, к дочери Сарре (Ляля) Кауфман, к дочери Ноэми (Эмма)
Рабинович, к дочери Мириам (Маруся) Рабинович и к сыну Нохуму (Нума)
Рабиновичу. Что же касается моих произведений, переведенных на древнееврейский
язык, то они принадлежат талантлив





Содержание раздела