Алферова Марианна - Решётка
Марианна АЛФЕРОВА
РЕШЕТКА
Говер начал собираться с вечера. Вынул из-под кровати кожаную сумку,
сложил в нее белье на смену, глиняную, запечатанную воском бутылочку с
бальзамом, пух дерева согди, очень целебный и пригодный для всяческих ран.
И потом, как драгоценность, завернутые в кусок промасленной кожи таблицы
мудрости, в которых Говер сейчас ничего не понимал, но должен был сразу
разобраться после...
Говер поднял голову. Руж стоял на пороге и смотрел на его сборы. Руж,
уже разделся для ночи и был в одной рубахе до колена и в деревянных
башмаках на босу ногу.
- Значит, решился, - проговорил Руж, не отрывая взгляда от сумки
Говера и в задумчивости почесывая переносицу.
- Да, завтра. А ты?
Руж энергично мотнул головой:
- Нет уж, я как-нибудь обойдусь.
Он хотел уйти, но Говер остановил, достал из шкафчика бутылку
темно-зеленого стекла и плетеную тарелку с острым перченым печеньем. Руж
оживился при виде угощенья, серые близко посаженные глаза его вспыхнули,
на худой шее дернулся кадык.
- На дорожку закуска, - хихикнул Руж.
Говер разлил содержимое бутылки по стаканам. Приятели уселись на
низкую жесткую кровать у раскрытого окна. Помолчали, разглядывая темную
густую жидкость в глиняных стаканах. Потом выпили залпом.
- Думаю, это не так страшно, - проговорил Говер, мотая головой и
запихивая в рот печенье. - В сущности - что надо? Потерпеть один день,
чтобы потом обладать всем.
- Как же, всем, - недоверчиво хмыкнул Руж. - И у Мыслящих пахать
будешь, как вол. Только там, говорят, не так тесно и грязно, как у нас.
Говер повернулся к окну. Несколько восковых огромных цветков согди
перевесились через узкий подоконник, с белых лепестков стекал клейкий сок
и образовал лужицы. Нестерпимо пряный запах наполнял комнату.
- Я так дальше не могу, - проговорил Говер, обрывая цветы и
выбрасывая их на улицу. - Не знаю, как там у Мыслящих, может, вправду
погано. Но здесь больше невмоготу.
- А чего тебе не хватает? - Руж ссыпал остатки печенья прямо в рот. -
Плохо, что ли? Кажется, как мы живем, другие и позавидовать могут. Жратва
есть, от устали не помираем.
- Не могу так, - повторил Говер. - Голова тяжелая, будто вся
переполнилась, кровь ночами в ушах стучит, - он вцепился руками в волосы.
- А мыслей нет. Будто ключ какой потерян... В конце концов всего один
день.
- У многих за один раз ничего не выходит, - Руж нагло ухмыльнулся и
почесал впалую грудь. - И во второй раз ходят, в третий, и в пятый, - он
поднялся и, громко стуча деревянными башмаками, двинулся к двери. Так что
подумай, братец.
Говер покачал головой. Нет, уж он решился. Перерешить было бы слишком
тяжело. Одетый, лег он на кровать. Сердце сильно билось, и все время
делалось жарко и душно при мысли о завтрашнем. Черт с ними, с мучениями.
Главное, он все поймет: таблицы мудрости, смысл Земли и Неба. Все, что
знают Мыслящие, будет знать он.
Говер поднялся еще до света. Пожевал вчерашнего черствого хлеба и
запил холодной водой. Взял сумку и тихо спустился вниз. В кухне, возле
огромного очага уже хлопотала толстуха Хиг. Огонь капризничал и не хотел
гореть. Пахло дымом и остывшей пищей.
Говер не стал откликать хозяйку, потуже затянул завязки на куртке и
шагнул на улицу. Меж домами плавал густой синий туман. Ставни были еще
закрыты. Повозки заспанных, закутанных в кожаные плащи торговцев, катились
от городских ворот. Говер шел им навстречу, против потока. Он шел из
города на Гору Мыслящих. Он - решился.
У ворот его остановили.
- Туда? - спро
