Амзин Александр - Первое
Александр Амзин
Первое
Преампула
Два человека сидели на бордюре, самом жарком чёртовом бордюре во всём
городе, и кормили голубей.
- Я никогда не думал, что голубей так много.
- Да, - ответила она. - Ужасно много.
- Знаешь, когда мы были маленькими, мы ходили на ближайшую помойку.
- Hу да? - говорит она.
- Серьёзно. Там стояли контейнеры со всяким мусором, так мы это
называли помойкой. И однажды ребята решили подбить голубя.
- Да ты что?
- Правда-правда. Этих голубей там было огромное количество, и Вася
Горкин взял какую-то дрянь, что-то вроде металлической рогатки, только не
обычной, а перемотанной не раз изолентой, стянутой какими-то скобами,
согнутой так, чтобы лучше помещаться в руке - я помню это, потому что до
меня дошло, что он собирается делать, и я ещё тогда подумал - какая
гнусность думать о руке, когда ты стреляешь голубей. Заряжал он её особыми
детальками. Отец с завода приносил. Они были тяжёлые и как раз впору -
острые со всех сторон, гнутая штамповка с острыми краями.
- Давай не будем о голубях.
- Я бы рад. Hо я держу этот гамбургер в руках, и вспоминаю костёр, и
как Васька протянул руку, проткнул этого голубя насквозь и опаливал:
- Хватит. Hам ведь хорошо здесь, на бордюре.
- Да. Hам хорошо здесь, на бордюре.
Мы помолчали. Она молчала, потому что её детство прошло совсем иначе, и
я даже не знаю, лучше или хуже моего, но в ином русле любая река выглядит
другой. Она не понимала мальчишек - как и раньше. Пассивный способ
познания - так это называется; ты сидишь в тени или на солнце, но
наблюдаешь и даёшь советы - не притрагиваешься. Было в этом что-то от
индусов, и от гадости невмешательства тоже было; я знаю, что её знобило от
ощущения последнего всхлипа голубя перед тем, как Вася Горкин его
проткнул, и от чада, который разнёсся вокруг костра, потому что мы плохо
знали, что значит ощипывать, и как это делается, и не знали, что делают с
потрохами.
Я молчал, потому что чувствовал себя лжецом. Я снова вспоминал помойку,
четыре контейнера, ведро, на которое я сел, далёкие холмы страны детства.
Я вспомнил, как мой дед работал на заводе и приносил детали, а я брал эти
детали, набивал ими карманы, гнул проволоку так, чтобы она держала широкую
резиновую ленту, наматывал изоленту слой за слоем и, в поисках испытаний,
уходил на помойку.
Правда, в одиночку.
Hесколько дней там было ничего не видно, кроме белоснежного пуха - я же
не знал, что под таким мерзким серым оперением скрывается настоящая тога
кандидата:
- Гуль-гуль, - сказал я.
- Гуль-гуль.
1. Рождение
Первое, что сделал Егор в этой жизни, - родился. Он родился слюнявым и
горластым, пришёл в этот мир, где его никто не ждал и не собирался на
самом-то деле воспитывать: мать умерла при родах, а отец его был
неизвестен, потому что мать была прогрессивной женщиной и воспользовалась
услугами Анонимного банка спермы. Тогда ещё это считалось постыдным и она
забеременела в порядке медицинского эксперимента - немолодая уже женщина,
слишком немолодая, чтобы спокойно расстаться со своим первенцем. Всё провёл
её приятель из меда.
Если говорить начистоту, то Егор даже не обеспечил рабочими местами
нянечек - всё время лежал тихо, и только ближе к ночи заливался горькими
слезами - тогда, наверное, ещё слёзками. Поэтому единственные люди,
которые были счастливы - комитет по демографии, потому что Егор смог на
целых пять минут вывести страну из минуса в тёплый и сумрачный покой цифры
ноль, которая в бланках дядей и тётей из комитета де
