Арсеньева Елена - Женщины Для Вдохновенья 01 (Любовь Белозерская)
БАНГА-ЛЮБАНГА
ЛЮБОВЬ БЕЛОЗЕРСКАЯ - МИХАИЛ БУЛГАКОВ
Елена АРСЕНЬЕВА
Анонс
Они вдохновляли поэтов и романистов, которые их любили или ненавидели - до такой степени, что эту любовь или ненависть оказывалось невозможным удержать в сердце. Ее непременно нужно было сделать общим достоянием! Так, миллионы читателей узнали, страсть к какой красавице сводила с ума Достоевского, кого ревновал Пушкин, чей первый бал столь любовно описывает Толстой... Тайна муз великих манит и не дает покоя. Наташа Ростова, Татьяна Ларина, Настасья Филипповна, Маргарита - о тех, кто создал эти образы, и их возлюбленных читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой...
В стеклянную дверь под огромными светящимися буквами, которые складывались в два слова: «Folies Bergeres», - одна за другой вбегали девушки. И все, как чудилось Любе, прехорошенькие, все дорого и модно одетые. Меховые воротники, задорные шляпки и шапочки, низко надвинутые на лоб, перестук каблучков, бодрое качание сумочек в руках... Неужели всем этим девицам тоже нужна работа? Или они уже приняты? Поэтому так нарядны, так уверены в себе...
Люба тряхнула головой, пытаясь стряхнуть с волос меленькие колючие снежинки. Снег в Париже - это такая редкость! Дождило целую неделю, а тут вдруг... Но не холодно, совсем не холодно - даже без шапочки, без перчаток, даже в простеньком драповом пальтишке без всяких мехов. Снег в любую минуту может растаять: вон на углу Фобур Монмартр застыл художник с мольбертом, торопится запечатлеть чудо природы.
Любе захотелось вернуться и посмотреть, как он изображает Париж под снегом, но стоило переступить, как в туфлях ощутимо захлюпало.
Нет, некогда ей картинки разглядывать. Надо решиться - и войти в эту стеклянную дверь, куда то и дело" вбегают разодетые красотки. Ей нужна работа, нужна - побольше, чем им! На мужа, кажется, нет надежды... уехал в Берлин, прельщенный слухами, что там открылась какая-то большая газета для русских эмигрантов, - и как в воду канул. Ни денег, ни вестей. Может быть, он уже бросил ее?
Не то чтобы Люба жалела об этом необузданном ревнивце, которому во время одной из кошмарных и совершенно беспочвенных сцен дала кличку Пума. Но все-таки... какой-никакой, а муж. Женщина непременно должна быть за кем-нибудь замужем! Непременно нужен какой-то человек, к которому можно прислониться в трудную минуту! Неужели снова, как там, в Киеве, когда ее бросил Финк, она останется одна? Но ладно, в Киеве подвернулся Илья Василевский, журналист, известный Любе еще по Петербургу и писавший под псевдонимом Не-Буква. А здесь, в Париже, что-то никто и никак не подворачивается... С другой стороны, кто может обратить на нее внимание, когда она бежит в этом простеньком пальтишке, в поношенных туфельках по тусклым улицам Пасси, где селятся одни лишь безденежные русские эмигранты? И шляпка у нее только летняя, соломенная, с дивными голубыми незабудками (знакомый художник Михаил Линский написал пастельный портрет Любы в этой чудной шляпке!), но какие могут быть незабудки в январе?! Нужно заработать денег, приодеться, приобуться. Нужно получить эту работу!
А может быть, она уже опоздала? Может быть, набор закончен и мест больше нет?
Люба, мелко перебирая замерзшими ножками и прижимая к себе свой сверточек, перебежала улицу и рванула стеклянную дверь с такой силой, что показалось - позолоченная ручка вот-вот оторвется.
- Поосторожней! - буркнул швейцар, грузно сидевший на стуле, с трудом поднимая глаза от газеты. - На просмотр? Проходите... Да не туда! - прикрикнул о
