Арцыбашев Михаил - Подпрапорщик Гололобов
Михаил Петрович Арцыбашев
Подпрапорщик Гололобов
И псу живому лучше, чем мертвому льву.
Екклезиаст, 9, 4
I
Молодой доктор Владимир Иванович Солодовников вышел пройтись по
бульвару, что делал каждый день, если в это время, то есть около семи часов
вечера, не был занят у больных. На бульваре он всегда встречал кого-нибудь
из своих знакомых и, пройдя с ними весь бульвар из конца в конец, шел в клуб
читать газеты и играть на биллиарде.
Но на этот раз погода была дурная: небо с утра затянулось сплошными
серыми тучами; было ветрено и сыро, а потому на бульваре не было никого,
кроме неподвижного постового городового.
Пройдя до конца бульвара, Солодовников повернул назад и решил идти
прямо в клуб.
Навстречу ему шел человек, и Владимир Иванович узнал в нем своего
знакомого пехотного подпрапорщика Гололобова. Подпрапорщик шел, как всегда,
щеголеватою быстрою походкою, бодро выступая лакированными сапогами, высоко
подняв сильно подложенные ватой плечи и грудь и мужественно шагая по лужам.
- Здравствуйте, воин, - сказал Владимир Иванович, поравнявшись с
подпрапорщиком.
Гололобов вежливо поклонился, дотронувшись пальцами до своей маленькой
фуражки.
- Вы куда же стремитесь? - спросил Владимир Иванович только для того,
чтобы не молчать.
- Домой, - так же вежливо ответил подпрапорщик.
А... - сказал Владимир Иванович.
Подпрапорщик Гололобов стоял против него и учтиво ждал. Владимир
Иванович решительно не знал, что ему сказать. Он знал подпрапорщика очень
мало, встречался с ним редко, а когда и встречался, то не говорил ни слова,
кроме "здравствуйте" и "прощайте". Несмотря на это, он почему-то считал
подпрапорщика глупым и неразвитым, и в другое время, будь на бульваре
кто-либо другой из знакомых, Владимир Иванович не обратил бы на
подпрапорщика никакого внимания.
- Ну, путь добрый! - ласково-пренебрежительно, как говорят с людьми
несравненно ниже стоящими, когда из чувства собственного достоинства не
хотят показать им свое настоящее к ним отношение, сказал Владимир Иванович и
подал подпрапорщику руку.
Гололобов пожал протянутую ладонь, опять дотронулся до козырька своей
фуражки и пошел дальше, все так же щеголевато выступая лакированными
сапогами.
Владимир Иванович пошел в клуб, сыграл три партии на биллиарде, причем
из трех выигранных бутылок пива выпил больше половины; прошел в библиотеку,
где с одинаковым вниманием и интересом прочел обе газеты, одну либеральную,
другую консервативную; поболтал с двумя знакомыми дамами и тремя
чиновниками, которых считал глупыми, смешными и отсталыми именно потому, что
они были чиновниками; потом закусил у буфета и выпил четыре рюмки водки. От
всего этого ему стало скучно, и около десяти часов вечера он пошел домой.
Ветер упал, но зато с неба моросил мелкий, холодный и частый дождь.
Лужи расплылись, и уже нельзя было их обходить. Приподняв плечи и воротник,
аккуратно подвернув концы брюк, Владимир Иванович быстро пошел по бульвару и
скоро повернул в улицу, на которой жил.
В третьем доме от угла, за подъездом булочной, ярко освещенное окно
бросало в темноту полосу неподвижного света, в которой мелькали капли дождя.
Владимир Иванович машинально припомнил, что именно в этом доме живет
встретившийся ему сегодня подпрапорщик Гололобов.
Поравнявшись с окном, Владимир Иванович заглянул в него и увидел самого
подпрапорщика, который совершенно неподвижно сидел прямо против окна,
опустив голову. Владимиру Ивановичу от скуки и оттого, что так недавно он
виделся и даже г
