Библиотека в кармане -русские авторы

         

Астафьев Виктор Петрович - Цена Искусства


Виктор Астафьев
Цена искусства
Вот опять где-то прохватило сквозняком, потекли сопли, разболелась
голова, морозит. Но на столе лежал незаконченный рассказ, утром с трудом
разломался, сел за стол, мокро на бумагу капает, однако минут через
двадцать, когда я расписался, из носу течь перестало, и голова наладилась,
и настроение подавленное куда-то подевалось...
И вспомнил я, как любимый мною Великий артист сидел на каком-то
пленуме, посвященном советской культуре, и кособочился, гнулся, морщился,
слушая трескучую болтовню тех, кого хлебом не корми, дай на трибуне
покрасоваться, да еще и на кремлевской.
Я поначалу думал, что товарищ мой, артист, и сник-то от этих речей, но
пригляделся и уяснил, что у него что-то нестерпимо болит, поинтересовался
что.
- Спина, - выстонал он, - проклятый остеохондроз.
- Так какого ж ляда ты тут сидишь и слушаешь всю эту хреновину, у тебя
ж вечером спектакль.
- И в самом деле, - словно очнувшись, произнес он и метнулся к выходу,
там кто-то его начал обнимать, по-мужицки тиская, и я думал, совсем
доломают доброжелатели моего артиста.
В театр на Бронной я все же пришел, не надеясь, что выездной спектакль
состоится, но час в час, минута в минуту, волоча пыль по изопрелой сцене,
раздвинулся занавес, и начали выяснять отношения Жозефина со своим мужем
Наполеоном. И время, и люди неспокойные, горячие, чуть не до драки идет у
них выяснение отношений. Наполеон гремит, куда-то наверх, на магазинные
ящики лезет, из которых сооружена декорация. "О Господи, - молюсь я про
себя, - хоть бы эти ящики не развалились, не хрустнули и мой любимый
артист, в страшенный раж вошедший, не сверзился бы вниз с больной-то
спиною".
Нет, ничего, ящики дюжат, император за саблю хватается, довела его
семейка, в особенности баба, егозливая Жозефина, до ручки, да и эти разные
Фуше и Талейраны за спиной интриги плетут, денежки вымогают и лестью
исходят, ну точно нынешние помогайлы русского президента в Кремле.
Хороший, хотя и трагический спектакль, прекрасно сыгранный артистами,
знающими себе цену и не боящимися подмостков. Ну аплодисменты, цветы, пусть
немного, небогато, спектакль-то будничный, плановый.
Мы с моим артистом договорились встретиться после спектакля и пойти к
нему домой, попить чаю. Я ждал его у служебного входа, над которым
светилась лампочка, какие, экономя деньги и энергию, ввертывали в
переселенческих бараках во время ссылок из деревень.
Долго его не было, ну разгримироваться надо, хотя обычно он играет без
грима - хоть великого маршала, хоть хромого пенсионера, хоть Стеньку
Разина, но какой-то пакостью в виде порошка, добытого из гнилых пеньев, все
же лицо штукатурят, да дело-то было не в штукатурке.
- Поклонники! - извиняясь, произнес он, появившись на крылечке уже
последним из артистов. - Будь они неладны. - А самому, чую я, нравится, что
поклонники, но больше поклонницы с программками спектакля рвутся за
автографами. Ну ладно, слаб человек, даже и Великий артист не без этого,
честолюбие, как известно, давно движет миром.
Он стал запахивать пальто, поправлять на шее теплый шарфик, и тут я
заметил на его лбу горохом выступившие капли и забеспокоился:
- Да Бог с ним, с этим чаем, в другой раз. Сейчас я тебя провожу домой
и сам на ночлег отправлюсь.
- Нет, нет, обязательно зайдем, а это все, - утираясь кончиком шарфа,
добавил он, - это все пройдет, пока мы пройдемся до моего дома пешком.
Жил он и живет на улице Бронной, идти недалеко, и за короткий путь
артист мой отоше





Содержание раздела