Балабуха Андрей - Распечатыватель Сосудов, Или На Моисеевом Пути
Андрей Балабуха
Распечатыватель сосудов,
или
На моисеевом пути
Нынче то же, что вовеки,
Утешение одно:
Наши дети будут в Мекке,
Если нам не суждено!
Саша ЧЕРНЫЙ
I
Лет десять назад я бы голову себе сломал. Я пытался бы догадаться,
зачем меня приглашают и почему. Перебирал бы варианты: то ли Феликс вдруг
воспылал ко мне нежными чувствами (хотя с чего бы?), то ли кто-то накатал на
меня могучую телегу (хотя особых грехов за мной вроде нет(). Словом, маялся
бы всю дорогу до министерства. Но за эти годы я изрядно перелопатил свой
характер. Или это как раз годы его перелопатили? Так или иначе, все полчаса,
что мой не первой молодости "алеко" добирался до площади Независимости, я
представлял себе, как нырну завтра из этого гнилого лета в лето настоящее. И
- в море. И раскинется надо мной белесо-голубое, солнцем выжженное небо. А
по вечерам будем мы с Аракеловым посиживать в качалках на балконе гостиницы,
изредка перекидываясь словами да потягивая джин-пампельмюс, и слева будет
подмигивать бессонный Херсонесский маяк. И еще будут древние камни
херсонесских стен - тысячелетиями выбеленные, высушенные и прокаленные( Но
все это, увы, завтра; а сегодня был еще мозглый здешний дождь, сквозь
который проступила, наконец, серая махина "Сороканожки", как называли в
просторечии здание Министерства внутренних дел. И не зря: длинная, плавно
изогнутая буквой S бетонная коробка опиралась на множество колонн. Я загнал
машину между колоннами и направился к седьмому подъезду.
Дежурный был совсем зелененький. Он долго вертел в руках мой патент -
видно, такое было ему в диковинку. Потом вызвал дежурного офицера. Тот,
слава богу, меня знал.
- Привет, Перс! - мы обменялись рукопожатиями. - Ты к кому?
- К самом(.
- К папе Феликсу? Ну, счастливо.
В начальственную приемную я вошел ровно в четырнадцать пятьдесят
девять. На моей памяти это был уже третий феликсов кабинет. Первый, еще
когда он возглавлял антирэкетную бригаду, выглядел куда как скромно и был
заткнут в самый конец длиннющего коридора второго этажа. Следующий - это
когда ему поручили отдел по борьбе с терроризмом, куда он перетащил за собой
и меня, - был уже настоящим персональничком, какой и положен солидному
полковнику; из окон открывался вид на город ( с высоты шестого этажа
кварталы Старого центра казались макетом. Теперешние же апартаменты
привольно раскинулись на самом верху. В приемной отфильтровывал посетителей
новехонький, с уставной картинки лейтенантик - не то секретант, не то
адъютарь, героически охранявший генеральский покой.
- Капитан Айле?
- Милый, - сказал я как можно ласковее, - я уже восемь лет не
капитан и, надеюсь, впредь никогда им не стану.
Глаза лейтенантика уплыли куда-то внутрь, однако секунду спустя
все-таки вернулись на место - правда, уже с других выражением.
- Вас ждут, - лаконично сказал он, но не назвал меня никак, ни
капитаном, ни коллегой, ни даже просто господином Айле. А мог бы, кстати. Я
обошел его и распахнул дверь.
Да, начальник столичной полиции - это вам не хухры-мухры. Не кабинет,
а сераль: пушистый ковер, из окон открывается вид на озеро, ласкающий взор
даже сквозь дождевую вуаль, а вместо обтянутого бордовым синтетиком
диванчика, на котором мы, случалось, и ночевали там, на втором этаже, здесь
разместилась такая кожаная мягкость и роскошь, что и домой уходить вроде
незачем. Феликс лихо взлетел по служебной лестнице - и в прямом, и в
переносном смысле.
Генерал уже шагал мне навстречу. Был он в штатском - эта
