Балабуха Андрей - Утро Победителя
Балабуха Андрей
УТРО ПОБЕДИТЕЛЯ
I
Улица казалась Эрнесту ущельем -- мрачный, безлюдный провал, рассекший
чудовищное нагромождение бетона, стекла и стали, меди, алюминия и титана, --
этакий фантасмагорический Гранд-Каньон. Самоутверждаясь в стоэтажии, наивные
строители, видимо, полагали что создают вавилонскую башню И превзошли --
нелепостью. И теперь стеклобетонные громады стоят, стыдливо пригасив
разноцветье реклам на фасадах, стесняясь пустующих микрогетто своих квартир.
Жизнь вывернулась наизнанку. И вслед за жизнью вывернулся наизнанку город --
ушел вниз, под уровни подземки, -- дикий, опрокинутый, зазеркаленный
небоскреб, по крыше которого ступал сейчас Эрнест. По этой крыше проносились
и машины -- уцелевшие жертвы энергетического кризиса. Забавно -- машин стало
меньше, однако пешеходов не прибавилось. Куда ж исчезли люди? Затаились в
своих норах, скрываясь от этого свихнувшегося мира?
Эрнест вдруг тоже ощутил жгучее желание забраться в берлогу. Закрыть за
собой дверь. Чтобы никого; чтобы зализать раны и. хоть немного прийти в
себя, если, конечно, это еще возможно Если не конец. Похоже, что конец, но
человек живуч. И, может, удастся оправиться. Если забиться в свое логово.
Даже такое убогое и ненадежное, как гостиничный номер(
Перебрасывая футляр скрипки из одной руки в другую, он все ускорял шаг,
но замыкающая перспективу улицы громада "Интерконтиненталя" -- чуть ли не
единственное здесь живое, исчерченное бегущими огнями еще неразличимых
отсюда реклам, усеянное звездной россыпью окон здание, -- приближалась
удручающе медленно. Зря он все-таки пошел пешком. Уж на такси-то ему в любом
случае хватило бы( впрочем, дело было, конечно, не в экономии. Просто
хотелось пройтись пешком. Одному.
Откуда-то вынырнул кот -- здоровенный котище, самоуверенный и наглый,
двенадцать фунтов поджарых мышц. Он шел навстречу Эрнесту, не шел --
выступал, презрительно вихляя бедрами, не сводя с него немигающих
желто-зеленых глаз. Не кот, а воплощение судьбы.
-- Погоди, -- сказал ему Эрнест. -- Погоди, приятель. Сперва я пройду,
ладно?
Кот шевельнул ухом, прислушиваясь. Черт его знает, то ли не понравился
ему иностранный акцент или просто сказалось окаянство кошачьего племени,
только он недовольно хлестнул хвостом и нахально пересек Эрнесту дорогу,
потом ехидно покосился через плечо и галопом понесся на другую сторону
улицы.
-- Сволочь, -- с чувством сказал Эрнест ему вслед. -- И почему это
всякая сволочь норовит перебежать мне дорогу?..
Ему почудилось вдруг в кошачьей самоуверенности что-то от Грейвса.
Смешно -- откуда в современном человеке столько мнительности и суеверия? Или
мы не можем обойтись без них, ибо живем в постоянном страхе, предчувствии
грядущих несчастий? До чего же паскудно, однако, устроен мир, если ты все
время ждешь, что хрустнет позвоночник, -- хрустнет, как вот этот тонкий
ледок на прихваченной ночным заморозком улице. Шаг -- хр-руп! Шаг хр-руп!
Как в той детской считалочке, которой когда-то учила его Анна-Лиза,--боже,
до чего давно это было!..
Очень страшно жить на свете,
Здесь отсутствует уют:
Утром рано, на рассвете,
Волки зайчиков жуют.
П хрустят на волчьих зубах позвонки. На каждом шагу. Шаг -- хр-руп! Шаг
-- хр-руп! Интересно, а когда крушится и крошится мечта, она тоже хрустит?
В вестибюле отеля было людно, и Эрнест с особенной остротой
почувствовал свое одиночество. Как сквозь строй прошел он сквозь обрывки
разговоров, чей-то смех, взгляды, отраженные зеркалами, облака а
