Бачило Александр - Помочь Можно Живым
Александр БАЧИЛО
Помочь можно живым
Повесть
Ночью со стены снова заметили темную тушу свирепня. Выйдя из леса, зверь
неторопливо затрусил прямо к воротам - наверное, понял, что здесь самое
слабое место и ему будет не так уж трудно добраться до лакомой начинки за
стеной. Впрочем, свирепень не торопился. Попробовав ворота клыком, он
недовольно заворчал и принялся разгребать передними лапами снег.
Сторожа, притаившись наверху, со страхом глядели на быстро углубляющуюся
яму под воротами.
- Никак до земли дошел! - пискнул Мозгляк.
- Тише! - зашипел на него Дед. - Чего верещишь?
- Так подроет же! - Мозгляк отодвинулся от края стены и втянул голову в
плечи.
- Очень даже просто, - сказал Шибень, снимая рукавицу и вдевая ладонь в
ременную петлю на рукояти палицы. Не для драки, конечно, какая уж тут
драка. Просто с дубиной в руке он чувствовал себя немного уверенней.
- Не вздумайте копья кидать, - предупредил Дед.
Но и без него все знали, что копьем свирепня не возьмешь, только беду
себе накличешь. По городу до сих пор ходила история про Псана-добытчика и
его сыновей. Те повстречали свирепня как-то раз весной на охоте, когда еще
никто не знал, что это за зверь, и Псан кинул в него свое копье. Они стояли
на самой вершине Оплавленного Пальца и считали себя в полной безопасности.
Свирепень ушел, не обратив на них особого внимания, но той же ночью все
четверо захворали одной болезнью: кожа на руках и на лицах у них
потрескалась и стала сползать рваными лоскутами, глаза перестали видеть, и
тяжкая рвота выжимала желудки. На рассвете первым из четверых умер Псан, а
до вечера нового дня не дожил никто.
- Гляди, гляди, чего-то он нашел! - зашептал Дед, указывая на свирепня.
Шибень и Мозгляк высунули головы из-за зубьев стены и увидели, как
зверь, кряхтя от натуги, выворачивает из земли не то бревно, не то какой-то
длинный брусок. Вытащив его на снег, свирепень долго отдувался. На выдохе
его пыхтенье переходило в рык.
- Болванка-то свинцовая, не иначе, - сказал Шибень.
И действительно, в лунном свете на поверхности бруска металлическим
блеском отливали следы, оставленные клыками свирепня.
Отдышавшись, зверь снова ухватил зубами болванку и, поминутио
проваливаясь сквозь крепкий наст, потащил ее к лесу.
Taких брусков немало можно было накопать в округе: остались от
недостроенных убежищ, брошенных бункеров и просто в погребах и подвалах
живших здесь когда-то, говорят, еще до войны, людей. Тогда все старались
натащить домой побольше свинца. Наверное, думали, что это их спасет...
Бруски пригодились много лет спустя, когда в домах остались одни
истлевшие скелеты, а люди, впервые осмелившиеся выглянуть из убежища, стали
рыть Город, чтобы жить в нем хотя бы летом. В то время как раз начались
набеги зверей из леса, и бруски стали собирать и использовать для
строительства стены. Их укладывали в фундамент и просто в кладку - куда
придется. Наверное, зарыли и под воротами, чтобы не вышло как-нибудь
подкопа...
Сторожа глядели вслед свирепню, пока его черная туша не слилась с темной
полосой леса.
- И зачем ему эта болванка? - спросил Мозгляк,
- Известно зачем, - ответил Дед, - грызть будет.
Видал, как Большой Яме колпак изгрызли? Теперь весь зверь такой пошел:
свинец грызут, некоторые светиться могут. И болезни от них.
- Что же это теперь будет? - Мозгляк сел на дощатый настил и, кутаясь в
шкуру, все качал головой. - Скоро совсем за ворота носа не высунешь. Как
житьто дальше? Околеем мы тут, за стеной...
- Околее
