Беляев Владимир Павлович - Старая Крепость (Книга 1)
ВЛАДИМИР БЕЛЯЕВ
СТАРАЯ КРЕПОСТЬ
ТРИЛОГИЯ
Книга первая
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ.
Гимназистами мы стали совсем недавно.
Раньше все наши хлопцы учились в городском высшеначальном училище.
Желтые его стены и зеленый забор хорошо видны с Заречья.
Если на училищном дворе звонили, мы слышали звонок у себя, на Заречье.
Схватишь книжки, пенал с карандашами - и айда бежать, чтобы вовремя
поспеть на уроки
И поспевали.
Мчишься по Крутому переулку, пролетаешь деревянный мост, потом вверх по
скалистой тропинке - на Старый бульвар, и вот уже перед тобой училищные
ворота.
Только-только успеешь вбежать в класс и сесть за парту - входит учитель с
журналом.
Класс у нас был небольшой, но очень светлый, проходы между партами узкие,
а потолки невысокие.
Три окна в нашем классе выходили к Старой крепости и два - на Заречье.
Надоест слушать учителя - можно в окна глядеть.
Взглянул направо - возвышается над скалами Старая крепость со всеми ее
девятью башнями.
А налево посмотришь - там наше родное Заречье. Из окон. училища можно
разглядеть каждую его улочку, каждый дом.
Вот в Старой усадьбе мать Петьки вышла белье вешать: видно, как ветер
пузырями надувает большие рубахи Петькиного отца - сапожника Маремухи.
А вот из Крутого переулка выехал ловить собак отец моего приятеля Юзика -
кривоногий Стародомский Видно, как подпрыгивает на камнях его черный
продолговатый фургон - собачья тюрьма. Стародомский поворачивает свою
тощую клячу вправо и едет мимо моего дома Из нашей кухонной трубы вьется
синий дымок. Это значит - тетка Марья Афанасьевна уже растопила плиту.
Интересно, что сегодня будет на обед? Молодая картошка с кислым молоком,
мамалыга с узваром или сваренная в початках кукуруза?
"Вот если бы жареные вареники!" - мечтаю я. Жареные вареники с потрохами я
люблю больше всего Да разве можно сравнить с ними молодую картошку или
гречневую кашу с молоком? Никогда!
Замечтался я как-то на уроке, глядя в окна на Заречье, и вдруг над самым
ухом голос учителя:
- А ну, Манджура! Поди к доске - помоги Бобырю...
Медленно выхожу из-за парты, посматриваю на ребят, а что помогать - хоть
убей, не знаю.
Конопатый Сашка Бобырь, переминаясь с ноги на ногу, ждет меня у доски Он
даже нос выпачкал мелом.
Я подхожу к нему, беру мел и так, чтобы не заметил учитель, моргаю своему
приятелю Юзику Стародомскому, по прозвищу Куница.
Куница, следя за учителем, складывает рука лодочкой и шепчет:
- Биссектриса! Биссектриса!
А что это за птица такая, биссектриса? Тоже, называется, подсказал!
Математик ровными, спокойными шагами уже подошел к доске.
- Ну что, юноша, задумался?
Но вдруг в эту самую минуту во дворе раздается звонок.
- Биссектриса, Аркадий Леонидович, это...- бойко начинаю я, но учитель уже
не слушает меня и идет к двери "Ловко вывернулся, думаю, а то влепил бы
единицу..."
Больше всех учителей в высшеначальном мы любили историка Валериана
Дмитриевича Лазарева.
Был он невысокого роста, беловолосый, всегда ходил в зеленой толстовке с
заплатанными на локтях рукавами, - нам он показался с первого взгляда
самым обычным учителем, так себе - ни рыба ни мясо.
Когда Лазарев впервые пришел в класс, он, прежде чем заговорить с нами,
долго кашлял, рылся в классном журнале и протирал свое пенсне.
- Ну, принес леший еще одного четырехглазого...- зашептал мне Юзик
Мы уж и прозвище Лазареву собирались выдумать, но когда поближе с ним
познакомились, сразу признали его и полюбили крепко, по-настоящему, как не
любили до сих пор ни одного из учит
