Биленкин Дмитрий Александрович - Однажды Ночью
Дмитрий Биленкин
Однажды ночью
Неоном горели в ночном воздухе названия многочисленных отелей. Было
тепло и тихо, но осень уже пробралась в этот уголок юга. Отражая свет
фонарей, всюду лежали опавшие листья, отчего полутьму аллей наполнял
мягкий отсвет, и какая-то запоздалая пара остановилась, чтобы полюбоваться
им, глубже вдохнуть щемящий запах и услышать далекий шум моря.
- Гляди, лошадь! - встрепенулась девушка.
Бесшумно возникнув из темноты, асфальтовую дорожку неторопливо, можно
сказать, задумчиво пересекала лошадь. Она была без седла, уздечки и шла,
наклонив голову, в полосах света. Юноша и девушка замерли, так это было
необычно и так соответствовало тишине ночи, когда спят машины и люди.
Пожалуй, это было даже неправдоподобно - вот так, сама по себе гуляющая
посреди международного курорта лошадь.
Лошадь не обратила на них никакого внимания. Не больше, во всяком
случае, чем на фонари, пожелтелые деревья, неон в просвете ветвей или
асфальт под ногами. Ей все тут было знакомо и привычно, поскольку изо дня
в день, запряженная в фиакр, тщательно ухоженная, в сбруе с позументами,
она возила тех, кого соблазняло медлительное, под цоканье копыт, катание в
духе минувшего века. Кто бы мог подумать, когда коляски были
повседневностью, что людям будущего они дадут неизведанные ощущения!
У оказавшейся на свободе лошади не было ни цели, ни особых желаний. Она
брела, потому что идти было приятно, вот и все. Впрочем, лошадь слегка
манили темные просторы виноградников, которые начинались сразу за чертой
отелей; манили неизведанностью ночных запахов - их она, стоя в конюшне,
обоняла множество раз, и они приносили с собой непонятное волнение.
Лошадь пересекла пустынное шоссе и очутилась на краю поля с
прямолинейными рядами лоз. На мгновение, не более, в ее смирном сознании
вспыхнуло желание шального бега, скока, необузданного прыжка все равно
куда и зачем. Оно угасло, не успев окрепнуть и потому, что сказалась
долгая выучка, и потому, что впереди лежала четкая и чуждая геометрия
поля. Лошадь еще медлила какой-то срок, а затем побрела обратно. Она шла
мимо отелей, где спали люди, мимо кортов, погасших казино, через
перелески, где неслышно опадал лист, и строй ее чувств снова был так же
ровен, как ее шаг.
Она вышла к мазанке с черепичной крышей, крыльцом, распахнутым
сеновалом, одинокой телегой и колодцем во дворе. В действительности тут
был ресторан: столики под широким платаном, запахи жареного мяса, молодого
вина и всяческих деревенских приправ выдавали истинное назначение хижины.
Сюда не достигал свет фонарей и отблеск неона.
Лошадь остановилась: за изгородью во дворе она почуяла какое-то
движение, присутствие чего-то постороннего, по запаху - машинного.
Все, с чем лошадь сталкивалась в жизни, давно обрело свое место и
значение. Прежде всего и важнее всего были такие же, как она сама, лошади.
Затем шли люди, существа почти столь же важные, но не такие понятные и
близкие. Особо существовали машины, то шумные, то тихие, иногда
неподвижные, иногда стремительно бегущие; последние часто оказывались
источником беспокойства, порой даже опасности. Все они оставались для
лошади безликими, но значили больше, чем деревья, камни или птицы. Отчего
все было так, как оно было, и делилось таким образом, - этот вопрос не
мучил лошадь. Внешняя жизнь была данностью, к которой следовало
приспособиться, - вот и все, ничего сложного.
Первым побуждением лошади, когда она обнаружила во дворе присутствие
незнакомой движ
