Биленкин Дмитрий Александрович - Строитель Воздушных Замков
Дмитрий Биленкин
Строитель воздушных замков
Словно кто-то опустил на него в детстве увесистую руку да так и не
убрал - человек явно в возрасте, а все выглядел недомерком, мальчуганом,
тонкошеим подростком. Прожитые годы понурили его узкие плечи, пепельно
обесцветили волосы и лицо, размыли некогда чистую голубизну глаз, сделали
их обладателя еще тщедушней, серей, незаметней в толпе, но вопреки всему в
подпрыгивающей походке этого полустарика-полуребенка сохранилось что-то
бодрое, задорно-воробьиное, мальчишеское. Так он шел, маленький,
несуетно-поспешный, таким проник внутрь многоэтажного дома, перышком
вознесся в лифте, и звонок, который он тронул у двери, издал деликатный
(не потревожил ли?), однако же деловитый (не обессудьте!) звук.
Поразительно, как в механической трели звонка проявляется характер
человека! Послышались мерные шаги, дверь распахнулась, и посетитель
предстал перед хозяином квартиры, всемирно известным писателем-фантастом,
чья крупная фигура заслонила собой проем, а массивные очки строго блеснули
с высоты почти двухметрового роста.
Мгновение хозяин озадаченно смотрел, кто же перед ним и почему заявился
вот так, без всякой предварительной договоренности: одержимый поклонник,
официальное лицо, завзятый графоман, просто человек, не туда попавший? А
бессознательный, хорошо оттренированный механизм писательского восприятия
уже выдал подсказку: что-то не то!
- Прошу извинить, но дело, по которому я пришел, по телефону выглядело
бы глупо. - Слова посетителя опередили вопрос. - Тем более что ни званий,
ни заслуг, ни веса не имею, просто Александр Иванович Хвостиков,
пенсионер.
- Пенсионер... - Машинальным движением писатель провел ладонью по
жесткому полукружью усов и мимоходом тронул очки, словно убеждаясь в
наличии того и другого на месте. - Пенсионер, то есть едва ли не самый
независимый человек в мире... Впрочем, неважно! Чем могу быть полезен?
- Крайне насущным не для меня лично разговором, который займет минуты
три, если, конечно, вы не захотите его продолжить.
- Что ж. - Поколебавшись, писатель сделал приглашающий жест. - Я,
правда, вскоре должен уйти...
- Ровно три минуты, - подтвердил посетитель.
Они прошли в тесную, как и вся квартира, комнату, где были книги, книги
и где тусклое городское солнце бросало под ноги желтые половики света,
отсвечивало в стекле полок и, падая на стол, радужно преломлялось в
хрустальном шаре, опоясанном надписью: "Фантазия объемлет все. Лауреату
Всесоюзной премии..." Уже входя, писатель поспешно огляделся, достаточно
ли все вокруг прибрано, не слишком ли затрушен табачным пеплом письменный
стол, подосадовал, что впустил неизвестно кого, когда времени нет
совершенно (а когда оно есть?), что придется выслушивать, как правило,
известные наперед слова, отвечать на них так, будто услышал впервые, иначе
обидишь гостя, который чаще всего ждет каких-то поразительных откровений
или просто любопытствует, каков ты есть, сверяет тебя с твоими
собственными книгами, что всегда неприятно, смотрит, как ты живешь (надо
же, небогато!), и обязательно чего-нибудь хочет: помощи, ободрения или
протекции, если это начинающий автор; истины, если это искатель-правдолюб;
какой-то особой эманации, если это поклонник, и так далее, и так далее, -
тяжело! Зато желанно, ибо интересней человека, любого и каждого, нет
ничего, все прочее - звезды, атомы, роботы - слишком просто и чересчур
понятно, да и второстепенно, в общем.
- Присаживайтесь.
Хвостиков бочком пристроил
