Библиотека в кармане -русские авторы

         

Биленкин Дмитрий Александрович - Видящие Нас


Дмитрий Биленкин
Видящие нас
- Есть окна в прошлое. Хочешь заглянуть?
Вопрос был задан чуть-чуть лениво, с порхнувшей улыбкой, но пальцы
моего приятеля выбили на полированном столике никак не соответствующую
усмешке дробь. Я невольно посмотрел на них. "Быть можно дельным человеком
и думать о красе ногтей". Игнатьев, безусловно, был дельным кибернетиком,
но с некоторых пор он стал заботиться о своем облике, словно находился
перед глазом кинокамеры. Таким мне и запомнилось это мгновение: чашечка
выпитого кофе, домашний свет торшера на полировке, благодушие отвлеченного
разговора - и внезапный вопрос, небрежная улыбка, смущенная дробь красиво
подстриженных ногтей.
- Вот как? - ответил я в тон хозяину. - Где же эти окна?
- Хотя бы здесь.
Гибким движением Игнатьев полуобернулся к полке, выхватил папку, веером
рассыпал ее содержимое у моих ног. По ковру с шуршанием разлетелись
репродукции жанровых и портретных картин старых мастеров.
- А! - сказал я разочарованно, ибо все обернулось плоской истиной. -
Как же, как же! Вот этот суровый дядя в камзоле смотрит на нас прямо из
восемнадцатого века. А тут мы видим сводню и милую девочку, которая и не
подозревает, скольким поколениям выставил ее на обозрение художник. Это
все, что ты хотел мне показать?
- Не совсем. Пойдем!
- Куда?
- В лабораторию, конечно.
Не дав мне опомниться, он вскочил с той решимостью, которая разом
отсекает все колебания. Недоумевая, я накинул плащ и вышел вслед за
Игнатьевым.
От его дома до института было минут пять ходьбы через лесок, который
делит академический поселок на жилую и производственную часть. Слабо
шелестел дождь, с мокрых ветвей коротко ссыпались набрякшие капли. На
пересечении дорожек ртутными светлячками горели фонари. Везде было пусто,
только на шоссе нас задержала мышь-полевка, которой у самых наших ног
вздумалось перебежать через асфальт. Ближе к корпусам потянуло сырым
ветром с реки; город был поставлен на косогоре, кажется, в том самом
месте, где при каком-то московском князе была злая сеча с татарами. Теперь
над самым скатом размахнулась ажурная конструкция радиотелескопа,
изогнутые дугой антенны, как заметил один заезжий писатель, напоминали
богатырские, нацеленные в небосвод луки. От нас их скрывали здания.
Все так же безмолвно мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж.
Игнатьев отпер дверь лаборатории, щелкнул выключателем настольной лампы.
Намокший плащ он скинул прямо на табурет; я сделал то же самое. В сухие
запахи металла, резины и чего-то еще, сугубо лабораторного, вкрался робкий
аромат лесного дождя. На табуретке застыли бесформенные очертания наших
плащей. Лампа скупо озаряла многокнопочные панели, шероховатые бока
громоздких анализаторов, путаницу подводящих кабелей, из полумрака
тусклыми бельмами глядели окошки всевозможных осциллографов, дисплеев и
тому подобного.
- Располагайся. - Игнатьев кашлянул, как будто с озноба потер руки и
подтянул к пульту свободный табурет. - Сейчас я настрою аппаратуру.
- И что же будет?
- "А то и будет, что нас не будет", как любил говаривать Пушкину
какой-то сельский поп. Ты, главное, не жди чего-то особенного. Это все
так, первые опыты...
Он затих, колдуя над чем-то, что было заслонено его спиной. Верхняя
часть его лица и гладко зачесанные волосы мутно отразились в белесом
зеркале дисплея, будто в сонной поверхности каких-то нездешних вод. От
окна дуло; там все еще накрапывал дождь. Едва слышимое гудение тока налило
тлеющим оранжевым светом простр





Содержание раздела