Библиотека в кармане -русские авторы

         

Бондарев Юрий - Берег


Юрий Бондарев
Берег
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПО ТУ СТОРОНУ
1
Воздушный лайнер гудел реактивными двигателями на высоте девяти тысяч
метров, и здесь, в солнечном арктическом холоде, за толстыми стеклами
иллюминаторов сияли глыбами, проплывали по горизонту ослепительно сахарные
айсберги, а где-то в белой глубине, ниже их, закрытая сплошной льдистой
грядой облаков, оставалась как бы потерянная земля.
И хотя сознанием измерялась страшная глубина под чуть-чуть вибрирующим,
неуклонно летящим в поднебесье полом, в теплых салонах стало оживленно,
уютно от солнца, от наконец начатого удачно полета после ожидания на
аэродроме. Везде потянулись, заслоились по салону в плоских сверкающих
лучах легкие, особенно душистые сейчас дымки сигарет, пассажиры
расстегивали привязные ремни, откидывали поудобнее спинки мягких кресел;
везде зашуршали разворачиваемые газеты, розданные двумя очаровательными
своей молодой стройностью и нежными, приглашающими улыбками стюардессами
(будто сказочно сошедшими с реклам международных рейсовых расписаний);
досасывались взлетные карамельки, которые несколько минут назад они с теми
же пленительными улыбками разносили на подносиках; потом уже в разных
концах салона зазвучала русская и немецкая речь - мирно обволакивала общая
дорожная успокоенность, безмятежное ощущение дорожного комфорта, надежда,
что все обещает быть незатруднительным, удобным, как бывало и будет
всегда.
Это освобожденное чувство оторванности от всего домашнего, будничного,
первоначально возникшее на аэродроме и теперь раскованно-приятное в
самолете, среди открывшейся солнечной высоты за иллюминаторами,
приглушенного рева мощных двигателей, услышанной чужой речи, среди
благостного салонного рая, ритуально освященного ласковыми улыбками
длинноногих стюардесс, этих непорочных ангелов-хранителей душевного покоя
в небе, - чувство не отягощенного заботами полета было знакомо Никитину, и
он сбоку вопросительно взглянул на Самсонова - вместе им летать не
приходилось ни разу.
Самсонов, еще опоясанный по круглому животу застегнутым ремнем, с
рассеянным любопытством поворачивал голову к соседним через проход креслам
- там, перелистывая на коленях журналы, громко разговаривали три пожилые,
туристского вида немки, указывали дымящимися сигаретами на занавеску
впереди салона, куда ушли стюардессы. Сквозь звон двигателей Никитин
разобрал слова "эссен", "фрюштюк" и сказал весело - хотелось говорить о
пустяках:
- Платоша, не прислушивайся к чужому разговору. О чем они? О завтраке,
как я догадливо сообразил, который сейчас неизбежен? Неплохо было бы
закусить холодной курицей и выпить минеральной.
- Немочки умирают от голода, - ответил, вздыхая, Самсонов. - Говорят о
том, что давно позавтракали в гостинице "Метрополь" и не мешало бы
подкрепиться. Они из Кельна. Милые создания... Только услышу эту речь, и
срабатывает рефлекс. Интоксикация. В войну я с ними наговорился - сыт на
всю жизнь...
- Нет, Платон, холодная курица после коньяка - это вещь в самолете
незаменимая.
Самсонов отпустил ремень, пошарил кнопку для откидывания спинки кресла,
неуклюже откинулся, долго сопел, обратив к Никитину широкоскулое свое
лицо, вглядываясь усталыми, иконными глазами - обычной колючести не было в
них, а была грустная подозрительность интереса узнать причину вот этой
шутливой фразы Никитина, словно бы исповедующего сейчас этакую философию
бездумного туриста, беспечно полулежащего в кресле и занятого лишь мыслью
о холодной курице и минеральной воде.





Содержание раздела