Бородин Сергей - Дороги (Автобиографический Очерк Писателя)
Сергей Петрович БОРОДИН
ДОРОГИ
Автобиографический очерк писателя (1902-1974 гг.)
Написан в Москве в ноябре 1973 г.
Жизнь человека коротка; дороги бесконечны.
Турецкая пословица
1
Автобиография неизбежно включает в себя воспоминания. Поэтому писать
ее и просто, ибо не следует ничего выдумывать, и сложно: ведь надо
определить, что именно является главным среди тысячи событий и
происшествий, составивших целую жизнь. Сложность в том, что и главное тоже
неравноценно, неравнозначно и неоднолинейно: одно было главным и поворотным
для личной жизни, но прошло бесследно для работы; другое - главным для
работы, но ничего не изменило в личной жизни; третье - неразрывно связало
работу и личную жизнь. Поэтому продумывать автобиографию столь же сложно,
как продумать основу предстоящей повести. Разница лишь в том, что в
автобиографию нельзя внести вымысла, а действующих лиц надлежит вводить из
реальной, хотя и минувшей жизни. Правда, в повестях вымышленные герои тоже
не вполне вымышлены - обычно они являются отражением тоже реальных встреч и
существований, творчески преломленных. В книгу герои приходят из авторской
догадки.
2
Надо начать с того, что является главным для жизни - день рождения. Я
родился в четыре часа утра 25 сентября 1902 года в Москве у Никитских
ворот. Вслед за тем меня перевезли в Тульскую губернию, в город Белев,
около тысячи лет простоявший на высоком левом берегу Оки. Здесь и протекло
мое детство. Мы жили в старинном доме на углу Верхней площади, и самое
раннее мое воспоминание относится к трехлетнему возрасту. Перед окнами
шумела базарная площадь, тесно заставленная крестьянскими телегами. Среди
дня там вдруг раздалось несколько выстрелов и взвод конных казаков кинулся
ловить какого-то человека. Нянька мгновенно оттащила меня от окна, а
случайно оказавшийся у нас брат моей бабушки П.Ф. Мигунов, сам
происходивший из казачьего рода, вскочил на широкий подоконник, распахнул
форточку и смотрел вниз, приговаривая: "Ах, негодяи, случись им догнать,
погубят человека!" Но догнать не удалось: пуля задела одного из крестьян,
остальные наспех запрягли лошадей, и десятки возов хлынули с площади,
поневоле запрудив улицу и введя в замешательство казачью конницу. На этом
закончилось мое воспоминание о 1905 годе... К разговорам и вестям о
дальнейших событиях меня не допускали.
После этого город жил в мирной тишине, шел год за годом, и я
постепенно подрастал к школьному времени. Мне едва исполнилось четыре года,
когда бабушка научила меня читать. Зимой, сев у горячей лежанки с вязаньем
в руках, она учила составлять слова по кубикам, а летом я уже читал ей
басни Крылова, сказки Пушкина и братьев Гримм - этих книг в доме было
много. Тем же летом бабушка, родившаяся в 1844 году, учила меня писать.
Учила так, как сама училась - гусиным пером, объясняя, что стальное не
столько пишет, сколько царапает бумагу. С тех пор я научился и выбирать, и
чинить перья острым ножом, и, когда года через два явился учитель, мне было
трудно перейти от гибкого и послушного гусиного пера к упрямому, бездушному
стальному.
Белев жил своими буднями и праздниками, окруженный привольем. На
заливных лугах за Окой буйно росли травы, ароматом бесчисленных цветов был
пропитан весь воздух с весны до сенокоса. А в сенокос нежный и крепкий
запах свежего сена сливался с раздольем песен, когда, прервав косьбу или
жатву, окрестные девушки отдыхали. Это не были нынешние безупречные хоры -
на полях голоса сливались, порой перебивая
