Брайдер Юрий & Чадович Николай - Личный Контакт
Брайдер Юрий Михайлович, Чадович Николай Трофимович
Личный контакт
Когда-нибудь такое могло случиться с любым из них.
Одновременный отказ хотя бы десятка из миллионов псевдоживых элементов
темпера, находящегося в перестроенном пространстве, почти неминуемо ведет
его к гибели. И хотя такая возможность считалась ничтожно малой, люди,
исследовавшие свойства времени или изучавшие историю прошедших веков,
никогда не должны были забывать об этом.
Потерявший всякую связь и управление темпер, рассыпая искры и срезая
деревья, ударился несколько раз о землю и унесся куда-то, оставив среди
редкого лиственного леса изувеченное человеческое тело и несколько
оплавленных обломков, разбросанных вдоль глубокой, дымящейся борозды.
Обломки эти, вырванные из единой структуры темпера, вскоре превратились в
лужи зеленой жижи и бесследно всосались в почву.
Через несколько часов, когда солнце склонилось к верхушкам деревьев,
потерпевший аварию человек открыл глаза.
Над ним светилось прозрачной голубизной высокое небо с плывущей белой
паутинкой облаков. Едва заметно шевелились листья молодых дубков, пылали
калиновые гроздья, в кустах посвистывала птица.
Он попытался повернуть голову и не смог. Правая рука действовала с
трудом, левую он не ощущал совсем - так же, как и обе ноги. Лужа крови, в
которой он лежал, успела загустеть, и черные лесные муравьи растаскивали
темно-красные крошки.
Усилием воли человек остановил кровотечение, ослабил, насколько это
было возможно, чувство боли, замедлил работу сердца и заставил костный мозг,
лимфу и селезенку увеличить выход лейкоцитов и эритроцитов. Несколько
последовательных попыток срастить раздробленные кости и раздавленные мышцы
окончились безуспешно. И хотя он был просто исследователь, а не врач или
спасатель, установить причину неудачи для него не составило труда: тяжелые
повреждения головного и спинного мозга, обрыв большинства нервных узлов и
цепей. А еще ему очень не хватало обыкновенной воды. Впервые в жизни, если
не считать краткого периода сразу после рождения, он не был хозяином
собственного тела.
Он понимал, что обречен, что процессы некроза в организме станут
необратимыми гораздо раньше, чем спасатели, неминуемо сбитые со следа
улетевшим дальше, в прошлое, темпером, отыщут его здесь. Он мог бы легко и
безболезненно умертвить себя, но мысль об этом даже не приходила ему в
голову, хотя смерти он не боялся. Люди его эпохи жили так долго и умирали
так редко, что он уже давно забыл, что такое - страх смерти.
Время от времени небо и деревья перед его глазами теряли цвет и
четкость, как бы удаляясь куда-то, и только ослепительный блеск солнца
пробивал черный туман.
Когда исследователь очнулся в очередной раз, над ним кто-то стоял.
Сознание медленно возвращалось к нему, и пестрые осколки окружающего мира,
сбежавшись, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе, образовали, наконец,
ясные зрительные образы.
Это были пралюди. Трое. Маленького роста, скорее всего, дети. Босые и
оборванные, со светлыми нечесанными вихрами. Самый маленький тихо плакал,
придерживая правой рукой левую ниже локтя. Средний, удивленно раскрыв рот,
присел на корточки. Старший, гладивший до этого малыша по голове, наклонился
и что-то сказал. Речь его была не понятна исследователю. Скорее всего, это
был один из диалектов какого-то индоевропейского языка
шести-семитысячелетней давности.
Тогда исследователь заглянул в глаза детей, а через них - в их души. Он
понял, что дети голодны и напуганы. У са
