Брайдер Юрий & Чадович Николай - Мертвая Вода
Юрий Брайдер, Николай Чадович
Мертвая вода
Сначала была только боль - огромная, черная, вечная. Все его естество,
казалось, целиком состояло из этой боли. Он различал десятки ее оттенков,
она пульсировала в каждом нерве, в каждой клетке, она жила вместе с ним,
то собираясь в один непереносимо мучительный комок, то кипятком растекаясь
по всему телу. Была боль, которая будила его, вырывая из омута небытия, и
была боль, которая ввергала в состояние, мало отличимое от смерти.
Потом появился свет - тусклый, красный, сам по себе ничего не значащий.
Время шло, свет постепенно разгорался, а боль мало-помалу стихала.
Однажды он очнулся от воя - гнусного, протяжного, монотонного. Так
могла выть только самая примитивная, обделенная всякими признаками души,
тварь, к примеру - раздавленный дождевой червь, если бы природа наделила
его вдруг голосом. Звук то усиливался, то угасал, и, казалось, ему не
будет конца. Вой досаждал сильнее боли, гнал прочь спасительное забытье,
сводил с ума. Не выдержав этой новой пытки, он закричал, вернее, попытался
закричать. В заунывном глухом вое возникли истерические взвизгивания, и он
понял, что вой этот принадлежит ему самому.
В красном тумане над ним шевелились огромные неясные тени. Изредка он
слышал голоса - гортанные, гулкие, незнакомые. Он ощущал чьи-то
прикосновения. Иногда они приносили сладостное облегчение, иногда после
них боль взрывалась ослепительным фейерверком.
Понемногу он познавал окружающий мир и самого себя. Ему стали доступны
новые чувства - голод, жажда. Он различал свежий терпкий запах трав,
составлявших его жесткое ложе. Он знал уже, что прозрачный сверкающий
предмет, похожий одновременно и на пламя свечи и на осколок льда,
появление которого всякий раз приносило избавление от боли, называется
"шебаут", а горячее красное пятно, с удивительным постоянством возникающее
в поле его зрения, имеет собственное имя - "Алхаран". Однако пустая, как
треснувший кувшин, выжженная страданиями память, все же подсказывала ему,
что нечто подобное: круглое, горячее, но только не багрово-красное, а
золотисто-желтое, он уже видел где-то, и называлось оно тогда совсем
по-другому - "Солнце".
Дождавшись часа, когда боль достигла вполне терпимого предела, он
исполнил давно намеченный план - дотянулся до стоящего в изголовье
плоского металлического сосуда и напился - первый раз без посторонней
помощи. Он лакал по-звериному, стоя на четвереньках и погрузив лицо в
воду, лакал, захлебываясь и отфыркиваясь, лакал до тех пор, пока не
уткнулся лбом в прохладное, до зеркального блеска отполированное медное
дно, откуда на него в упор глянуло странное, смутное и расплывчатое
отражение - черный, как головешка, бугристый шар с висящими кое-где
клочьями кожи, огромная дырка безгубого рта, гноящиеся щелки глаз...
Его лечили, кормили, учили говорить и двигаться. Жаркое и сухое лето
сменилось ветреной и дождливой осенью. Красное светило перестало всходить
над горизонтом, и один долгий период мрака отделялся от другого только
краткими мутными сумерками. Его закутали в мягкие звериные шкуры, уложили
на плетеную волокушу и повезли куда-то. Дорожная тряска пробудила боль,
едва затянувшиеся было раны открылись, мир вокруг вновь свернулся багровым
удушливым коконом, в недрах которого билась, хрипела, взывала о помощи его
вконец измученная, бренная душа. Тогда из багровой смертной мглы опять
выплывал пронзительно-холодный волшебный камень и костлявая лапа сразу
отпускала горло, боль понемно
