Библиотека в кармане -русские авторы

         

Булгаков Михаил - Бег


МИХАИЛ АФАНАСЬЕВИЧ БУЛГАКОВ
БЕГ
Бессмертье – тихий, светлый брег; Наш путь – к нему стремленье.
Покойся, кто свой кончил бег!..
Жуковский
Восемь снов
Пьеса в четырех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Серафима Владимировна Корзухина, молодая петербургская дама.
Сергей Павлович Голубков, сын профессораидеалиста из Петербурга.
Африкан, архиепископ Симферопольский и КарасуБазарский, архипастырь именитого воинства, он же – химик Махров.
Паисий, монах.
Дряхлый игумен.
Баев, командир полка в конармии Буденного.
Буденовец.
Григорий Лукьянович Чарнота, запорожец по происхождению, кавалерист, генералмайор в армии белых.
Барабанчикова, дама, существующая исключительно в воображении генерала Чарноты.
Люська, походная жена генерала Чарноты.
Крапилин, вестовой Чарноты, человек, погибший изза своего красноречия.
Де Бризар, командир гусарского полка у белых.
Роман Валерьянович Хлудов.
Голован, есаул, адъютант Хлудова.
Комендант станции.
Начальник станции.
Николаевна, жена начальника станции.
Олька, дочь начальника станции, 4х лет.
Парамон Ильич Корзухин, муж Серафимы.
Тихий, начальник контрразведки.
Скунский } служащие в контрразведке.
Гурин | Белый главнокомандующий.
Личико в кассе.
Артур Артурович, тараканий царь.
Фигура в котелке и интендантских погонах.
Турчанка, любящая мать.
Проституткакрасавица.
Грекдонжуан.
Антуан Грищенко, лакей Корзухина.
Монахи, белые штабные офицеры, конвойные казаки белого главнокомандующего, контрразведчики; казаки в бурках; английские, французские и итальянские моряки; турецкие и итальянские полицейские, мальчишки турки и греки, армянские и греческие головы в окнах; толпа в Константинополе.
Сон первый происходит в Северной Таврии в октябре 1920 года.
Сон второй, третий и четвертый – в начале ноября 1920 года в Крыму.
Пятый и шестой – в Константинополе летом 1921 года.
Седьмой – в Париже осенью 1921 года.
Восьмой – осенью 1921 года в Константинополе.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СОН ПЕРВЫЙ
…Мне снился монастырь…
Слышно, как хор монахов в подземелье поет глухо: «Святителю отче Николае, моли бога о нас…» Тьма, а потом появляется скупо освещенная свечечками, прилепленными у икон, внутренность монастырской церкви Неверное пламя выдирает из тьмы конторку, в коей продают свечи, широкую скамейку возле нее, окно, забранное решеткою, шоколадный лик святого, полинявшие крылья серафимов, золотые венцы. За окном – безотрадный октябрьский вечер с дождем и снегом.

На скамейке, укрытая с головой попоной, лежит Барабанчикова. Химик Махров, в бараньем тулупе, примостился у окна и все силится в нем чтото разглядеть. В высоком игуменском кресле сидит Серафима, в черной шубе. Судя по лицу, Серафиме нездоровится.

У ног Серафимы, на скамеечке, рядом с чемоданом, Голубков, петербургского вида молодой человек в черном пальто и в перчатках.
Голубков (прислушиваясь к пению). Вы слышите, Серафима Владимировна? Я понял, у них внизу подземелье… В сущности, как странно все это!

Вы знаете, временами мне начинает казаться, что я вижу сон, честное слово!
Вот уж месяц, как мы бежим с вами, Серафима Владимировна, по весям и городам, и чем дальше, тем непонятнее становится кругом… видите, вот уж и в церковь мы с вами попали! И знаете ли, когда сегодня случилась вся эта кутерьма, я заскучал по Петербургу, ейбогу!

Вдруг так отчетливо вспомнилась моя зеленая лампа в кабинете… Серафима. Эти настроения опасны, Сергей Павлович. Берегитесь затосковать во время скитаний. Не лучше ли было бы вам остаться?

Голубков. О нет, нет, э





Содержание раздела