Булгаков Михаил - Налёт. В Волшебном Фонаре
prose_classic Михаил Афанасьевич Булгаков Налёт. В волшебном фонаре ru ru Kuker FB Tools 2006-01-04 AE9BC291-B370-4834-9A02-8C99294F79EA 1.0 v. 1.0
Т. 2: Белая гвардия: Гражданская война в России Азбука-классика СПб 2002 5-352-00139-3; 5-352-00141-5 (т. 2) Михаил Афанасьевич Булгаков. Собрание сочинений в восьми томах. Том 2. БЕЛАЯ ГВАРДИЯ: Гражданская война в России. Художественный редактор Вадим Пожидаев.
Технический редактор Татьяна Раткевич. Корректоры Ирина Киселева, Алевтина Борисенкова. Верстка Антона Вальского. Директор издательства Максим Крютченко.
ИД № 03647 от 25.12.2000. Подписано в печать 25.04.02. Формат издания 84х108 1/32. Печать высокая. Гарнитура «Петербург».
Тираж 10 000 экз. Усл. печ. л. 39,48. Изд. № 141. Заказ № 673. Издательство «Азбука-классика».
196105, Санкт-Петербург, а/я 192. www.azbooka.ru. Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУП «Печатный двор» Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. 197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15. Михаил Афанасьевич Булгаков
НАЛЕТ
В волшебном фонаре
Разорвало черную кашу метели косым бледным огнем, и сразу из тучи вывалились длинные, темные лошадиные морды.
Храп. Потом ударило огнем второй раз, Абрам упал в глубокий снег под натиском бесформенной морды и страшной лошадиной груди, покатился, не выпустив винтовки из рук... Стоптанный и смятый, поднялся в жемчужных, рассыпавшихся мухами столбах.
Холода он не почувствовал. Наоборот, по всему телу прошел очень сухой жар, и этот жар уступил место поту до ступней ног. Тогда же Абрам почувствовал, что это обозначает смертельный страх.
Вьюга и он, жаркий страх, залепили ему глаза, так что несколько мгновений он совсем ничего не видал. Черным и холодным косо мело, и проплыли перед глазами огненные кольца.
— Тильки стрельни... стрельни, сучья кровь, — сказал сверху голос, и Абрам понял, что это — голос с лошади.
Тогда он вспомнил почему-то огонь в черной печечке, недописанную акварель на стене — зимний день, дом, чай и тепло. Понял, что случилось именно то нелепое и страшное, что мерещилось, когда Абрам, пугливо и настороженно стоя на посту, представлял себе, глядя в вертящуюся метель.
Стрельни? О нет, стрелять он не думал. Абрам уронил винтовку в снег и судорожно вздохнул.
Стрелять было бесполезно, морды коней торчали в поредевшем столбе метели, чернела недалеко сторожевая будка, и серой кучей тряпья казались сваленные в груду щиты. Совсем близко показался темный бесформенный второй часовой Стрельцов в остром башлыке, а третий, Щукин, пропал.
— Якого полку? — сипло спросил голос.
Абрам вздохнул, взвел глаза кверху, стремясь, вероятно, глянуть на минутку на небо, но сверху сыпало черным и холодным, винт свивался ввысь — неба там не было никакого.
— Ну, ты мне заговоришь! — сказало тоже с высоты, но с другой стороны, и Абрам чутко тотчас услыхал сквозь гудение вьюги большую сдержанную злобу. Абрам не успел заслониться. Черное и твердое мелькнуло перед лицом, как птица, затем яростная обжигающая боль раздробила ему челюсти, мозг и зубы, и показалось, что в огне треснула вся голова.
— А... а-га-а, — судорожно выговорил Абрам, хрустя костяной кашей во рту и давясь соленой кровью.
Тут же мгновенно вспыхнул Стрельцов бледно-голубым и растерзанным в конусе электрического фонарика и еще совершенно явственно означился третий часовой Щукин, лежавший свернувшись в сугробе.
— Якого?! — визгнула метель.
Абрам, зная, что второй удар будет еще страшнее первого, задохнувшись, ответил:
— Караульного полка.
Стр
