Булгаков Михаил - Письмо Правительству Ссср
ПРАВИТЕЛЬСТВУ СССР
Михаила Афанасьевича Булгакова (Москва, Пироговская, 35-а, кв. 6)
Я обращаюсь к Правительству СССР со следующим письмом:
1
После того, как все мои произведения были запрещены, среди многих граждан,
которым я известен как писатель, стали раздаваться голоса, подающие мне один и
тот же совет.
Сочинить "коммунистическую пьесу" (в кавычках я привожу цитаты), а кроме
того, обратиться к Правительству СССР с покаянным письмом, содержащим в себе
отказ от прежних моих взглядов, высказанных мною в литературных произведениях,
и уверения в том, что отныне я буду работать, как преданный идее коммунизма
писатель-попутчик.
Цель: спастись от гонений, нищеты и неизбежной гибели в финале.
Этого совета я не послушался. Навряд ли мне удалось бы предстать перед
Правительством СССР в выгодном свете, написав лживое письмо, представляющее
собой неопрятный и к тому же наивный политический курбет. Попыток же сочинить
коммунистическую пьесу я даже не производил, зная заведомо, что такая пьеса у
меня не выйдет.
Созревшее во мне желание прекратить мои писательские мучения заставляет
меня обратиться к Правительству СССР с письмом правдивым.
2
Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за
десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных -
было 3, враждебно-ругательных - 298.
Последние 298 представляют собой зеркальное отражение моей писательской
жизни.
Героя моей пьесы "Дни Турбиных" Алексея Турбина печатно в стихах называли
"сукиным сыном", а автора пьесы рекомендовали как "одержимого собачьей
старостью". Обо мне писали как о "литературном уборщике", подбирающем объедки
после того, как "наблевала дюжина гостей".
Писали так:
"...Мишка Булгаков, кум мой, тоже, извините за выражение, писатель, в
залежалом мусоре шарит... Что это, спрашиваю, братишечка, мурло у тебя... Я
человек деликатный, возьми да и хрястни его тазом по затылку... Обывателю мы
без Турбиных, вроде как бюстгалтер собаке без нужды... Нашелся, сукин сын.
Нашелся Турбин, чтоб ему ни сборов, ни успеха..." ("Жизнь искусства", N44-1927
г.).
Писали " о Булгакове, который чем был, тем и останется, новобуржуазным
отродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его
коммунистические идеалы" ("Комс. правда", 14/X-1926 г.).
Сообщали, что мне нравится "атмосфера собачьей свадьбы вокруг какой-нибудь
рыжей жены приятеля" (А. Луначарский, "Известия, 8/X-1926 г.) и что от моей
пьесы "Дни Турбиных" идет "вонь" (стенограмма совещания при Агитпропе в мае
1927 г.), и так далее, и так далее...
Спешу сообщить, что цитирую я не с тем, чтобы жаловаться на критику или
вступать в какую бы то ни было полемику. Моя цель - гораздо серьезнее.
Я не доказываю с документами в руках, что вся пресса СССР, а с нею вместе
и все учреждения, которым поручен контроль репертуара, в течение всех лет моей
литературной работы единодушно и с необыкновенной яростью доказывали, что
произведения Михаила Булгакова в СССР не могут существовать.
И я заявляю. что пресса СССР совершенно права.
3
Отправной точкой этого письма для меня послужит мой памфлет "Багровый
остров".
Вся критика СССР, без исключений, встретила эту пьесу заявлением, что она
"бездарна, беззуба, убога" и что она представляет "пасквиль на революцию".
Единодушие было полное, но нарушено оно было внезапно и совершенно
удивительно.
В N 22 "Реперт. Бюл." (1928 г.) появилась рецензия П. Новицкого, в которой
было сообщено, что "Багровый остров" -
