Бунин Иван Алексеевич - Освобождение Толстого (Л Н Толстой)
И.А.Бунин
Л.Н.Толстой
"Освобождение Толстого"
[...]
Как философ, как моралист, как вероучитель, он для большинства все еще
остается прежде всего бунтарем, анархистом, невером. Для этого большинства
философия его туманна и невразумительна, моральная проповедь или возбуждает
улыбку ("прекрасные, но нежизненные бредни"), или возмущение ("бунтарь, для
которого нет ничего святого"), а вероучение, столь же невразумительное, как и
философия, есть смесь кощунства и атеизма. Так все еще продолжается, хотя и в
несколько иной форме, то отношение к нему, которое было когда-то в России.
Только одна "левая" часть этого большинства прославляет его -- как защитника
народа и обличителя богатых и властвующих, как просвещенного гуманиста,
революционера: отсюда и утверждается за ним титул "мировой совести", "апостола
правды и любви". [...]
"Политика, говорил Гете, никогда не может быть делом поэзии".
Мог ли быть политиком великий поэт Толстой, душа, с детства жившая
стремлениями к "важнейшему" ("ничего нет в жизни верного, кроме ничтожества
всего понятного мне и величия чего-то непонятного и важнейшего"), чувством
тщеты и бренности всех земных дел и величий? -- "Он обличал все и вся". Но и
Христос обличал. Только он же и говорил: "Царство мое не от мира сего". И
Будда обличал: "Горе вам, князья властвующие, богатые, пресыщенные!"
-- Такие умственные силы пропадают в колонье дров, в ставлении самоваров и
шитье сапог!
-- Если счастливый человек вдруг увидит в жизни, как Левочка, только все
ужасное, а на хорошее закрыл глаза, то это от нездоровья.
-- Тебе полечиться надо.
Не пропадать этим умственным силам в шитье сапог никак нельзя было. Но разве в
силу того, что нужны "общественные" улучшения жизни, устранения "классовых
неравенств"?
Он, "счастливый", увидел в жизни только одно ужасное. В какой жизни? В
русской, в общеевропейской, в своей собственной домашней? Но все эти жизни
только капли в море. И эти жизни ужасны, и в них невыносимо существовать, но
ужаснее всего главное: невыносима всякая человеческая жизнь -- "пока не найден
смысл ее, спасение от смерти". И даже больше: никуда не уйдешь от ее тяжести,
покуда не уйдешь не из Ясной Поляны только, не из России, не из Европы, а
вообще из жизни земной, человеческой.
"Это от нездоровья, тебе полечиться надо". Но что же говорить о "здоровье" и о
лечении Будды, Толстого!
"Мировая совесть, совесть цивилизованного мира". Но были только совпадения в
том, что говорил мир и что он.
Он говорил:
-- Мы (христиане) часто обманываемся тем, что, встречаясь с революционерами,
думаем, что мы стоим близко рядом. Кажется, все одно и то же. Но не только
есть большая равнина, но нет более далеких от нас людей, чем революционеры.
Он спрашивал:
-- Машины, чтобы делать что? Телеграфы, чтобы передавать что? Школы,
университеты, академии, чтобы обучать чему? Собрания, чтобы обсуждать что?
Книги, газеты, чтобы распространять сведения о чем? Железные дороги, чтобы
ездить кому и куда? Собранные вместе и подчиненные одной власти миллионы людей
-- чтобы делать что?
В биографии Полнера эта знаменитая цитата сопровождается наивным разъяснением:
"В условиях социального неравенства Толстой не мог найти удовлетворительных
ответов на эти вопросы". Ну, а если бы не социальное неравенство? Полнер не
обращает никакого внимания на последний из толстовских вопросов:
-- Больницы, врачи, аптеки для того, чтобы продолжать жизнь, а продолжать
жизнь зачем?
Странно разьяснять все это. Но разьяснят
