Булыга Сергей - Железный Клюв
Сергей Булыга
Железный клюв
Медведь лежал в густых кустах и ждал, когда стемнеет. Досадно, думал
он, опять пожадничал; три домика свернул, позавтракал - и надо бы домой...
Так нет же, он увлекся! Четвертый улей разорил, потом на пятый навалился -
и замешкался. Беда! Он затемно бы запросто в берлогу возвратился, ну а
теперь, когда кругом светлым-светло... Лежи, трясись от страха и гадай,
вернешься восвояси или нет.
Ну а в лесу стояла тишина - такая, словно в нем никто не жил. Да,
впрочем, так оно и было - зверье давно покинуло его. Медведь бы тоже
убежал, но он ведь как-никак хозяин леса, а посему будет дрожать здесь до
тех пор...
Нет-нет, все будет хорошо, он зря волнуется - должно быть, от жары.
И вдруг...
Шшрухх-шшрухх, - раздалось вдалеке. Медведь зажмурился и вжался в мох.
Странный звук становился все громче. Медведь тоскливо заскрипел зубами.
И...
- Кь-ия! Кь-ия! - протяжно и гнусаво крикнул кто-то.
И снова странное - шшрухх-шшрухх.
Медведь вскочил... и тут же бросился на землю. Нет-нет, подумал он,
теперь уже не убежать. Теперь только лежать и ждать, лежать и ждать -
вдруг повезет...
Шшрухх-шшрухх! Шшрухх-шшрухх! - над самой головой.
И тишина. Потом... Скрр! Рр! Медведь опасливо открыл глаза. Неподалеку
от него на старую осину садилась огромная пестрая птица с кроваво-красной
шапкой перьев на макушке. Усевшись поудобнее на самой толстой ветке, птица
нахохлилась, зажмурилась и замерла - должно быть, задремала.
Дул слабый ветерок, сверкал на солнце длинный страшный черный клюв
огромной птицы, лежал в кустах медведь, сопел...
И думал: вот он, дятел. Как вырос негодяй! Еще вчера он был не более
теленка, а сейчас... Наверное, опять кого-нибудь затюкал. Эх, надо было с
ним расправиться еще по осени, когда все только-только начиналось! Залез
бы он тогда на дерево, достал нахала из дупла, на одну лапу положил,
другой прихлопнул... Так ведь нет! Дятел куражил, безобразничал, а он,
медведь, смеялся над чужой бедой и говорил, что уж ему-то дятел не
помеха...
И дождался. Лежит в грязи, молчит, а этот... дятел... отдыхает! Храпит,
как будто ничего и не случилось, осина бедная под ним дрожит, трещит и
наклоняется... к медведю! Еще немного, и она... Нет-нет, спокойствие,
бежать нельзя, иначе этот негодяй подумает...
Бабах! Там-тарарах! Осина рухнула, медведь едва успел отпрыгнуть от
нее, а дятел...
Он упал, тут же взлетел, увидел рыжего от ужаса медведя и вскричал:
- Злодей! Осину повалил! Убить меня хотел! Ну, погоди! - и камнем
бросился к нему.
Медведь метнулся в сторону, за кочку, перескочил через трухлявый пень и
бросился бежать, петлять, карабкаться, скакать, подпрыгивать, переползать,
опять бежать - и наконец-таки вскочил в свою берлогу, забился в самый
дальний угол и прислушался.
В лесу стояла тишина. Ну вот, подумалось медведю, пронесло. И вдруг...
Шшрухх-шшрухх, шшрухх-шшрухх. Летит!.. И снова тишина.
Шарах! Тарах! Кабардабах! Дятел крушил старинную семи обхватов ель;
берлога, скрытая в ее корнях, ходила ходуном - кругом все сыпалось,
ломалось, оседало. Ну что ж, в тоске подумалось медведю, вот и пришел его
черед. А если так... Он подскочил, оскалился и...
Ель с диким визгом рухнула, и яркий дневной свет ворвался в разоренную
берлогу. Медведь упал, зажмурился, потом, опомнившись, открыл глаза...
Дятел, сидевший прямо перед ним, прищурил левый глаз и торжествующе
спросил:
- Ну что, медведь, попался?!
Тот молчал.
- Попался, говорю?! - повысил голос дятел.
Медведь вздохнул и сог
