Библиотека в кармане -русские авторы

         

Бурмистров Тарас - Текст И Действительность


Тарас Бурмистров
Текст и действительность
1 февраля 1880 года Флобер пишет Мопассану: "Она прелестна, ваша девка!
Если бы вы еще вначале немножко уменьшили ей живот, вы бы доставили мне этим
большое удовольствие". Речь идет о "Пышке", героине новеллы Мопассана,
прочитанной Флобером в корректуре утром того же дня. Это шутливое замечание
не только свидетельствует о различии эротических вкусов двух французских
литераторов (Мопассан, как известно, предпочитал полненьких), но и наводит
на некоторые размышления о природе той реальности, которую создает
литературное произведение. Флобер, конечно, досконально знал, каким образом
создается эта реальность. Более того, и сам Мопассан, его ученик, получил
это умение из рук Флобера (влияние которого в "Пышке" чувствуется еще очень
сильно; только позднее Мопассану удастся отойти от слишком буквального
следования флоберовским рецептам). И тем не менее, на Флобера, опытнейшего
мастера, воплотившего тысячи образов, разработавшего сотни сцен, создавшего
десятки литературных героев - на него безыскусное мопассановское
повествование воздействует, оказывается, точно так же, как и на любого
другого, самого неискушенного читателя. Флобер просит автора новеллы
придать своей героине больше физической привлекательности, и мотивирует это
тем, что в этом случае новелла доставит ему больше удовольствия! Я думаю,
это короткое замечание польстило Мопассану сильнее, чем все те восторги,
которые расточал ему Флобер в своем письме.
Поразительно, что именно предпочтения, вкусы и взгляды автора,
исподволь проникая в ткань повествования, легче всего разрушают этот
специфический эффект возникновения второй реальности. Это тем более странно,
что a priori об авторе, о его воззрениях и пристрастиях мы, читатели, не
знаем ничего. Когда в ровную фактуру литературного произведения вторгается
частное мнение его создателя, это почему-то во всех случаях воспринимается
нами как фальшь, иногда нестерпимая. Вдумчивые литераторы много об этом
размышляли. В поздней работе Толстого "О Шекспире и драме" читаем:
"Художественное произведение прежде всего должно вызывать в читателе иллюзию
того, что переживаемое действующими лицами переживается им самим. Можно, не
нарушая иллюзии, не досказать многого - читатель сам доскажет, и иногда
вследствие этого в нем еще усилится иллюзия, но сказать лишнее - все равно
что толкнув, рассыпать составленную из кусков статую или вынуть лампу из
волшебного фонаря, - внимание читателя или зрителя отвлекается, читатель
видит автора, зритель - актера, иллюзия исчезает, и вновь восстановить ее
бывает уже невозможно. Поэтому без чувства меры, - добавляет Толстой, - не
может быть художника и, в особенности, драматурга. Шекспир же совершенно
лишен этого чувства". Статья о Шекспире написана Толстым в 1903 году, уже в
начале ХХ века. За двадцать три года до этого Флобер писал Тургеневу (так и
хочется сказать "в ответ на это") о "Войне и мире": "Первые два тома -
грандиозны; но третий - ужасный спад. Он повторяется, мудрствует. Словом,
начинаешь видеть самого этого господина, автора, русского, а до тех пор были
только Природа и Человечество". Непостижимая эта перекличка, обратная во
времени, кажется еще более странной, когда читаешь у Флобера дальше: "Мне
кажется, порой в нем (Толстом - Т. Б.) есть нечто шекспировское. Читая, я
временами вскрикивал от восторга". Вряд ли Тургенев показывал это письмо
Толстому (великие русские писатели не разговаривали друг с другом с 1861





Содержание раздела