Быков Василь - В Окопах Сталинграда
Приказ об отступлении приходит совершенно неожиданно. Только вчера из
штаба дивизии прислали развернутый план оборонительных работ - вторые
рубежи, ремонт дорог, мостики. Затребовали у меня трех саперов для
оборудования дивизионного клуба. Утром звонили из штаба дивизии -
приготовиться к встрече фронтового ансамбля песни и пляски. Что может быть
спокойнее? Мы с Игорем специально даже побрились, постриглись, вымыли
головы, заодно постирали трусы и майки и в ожидании, когда они просохнут,
лежали на берегу полувысохшей речушки и наблюдали за моими саперами,
мастерившими плотики для разведчиков.
Лежали, курили, били друг у друга на спинах жирных, медлительных оводов
и смотрели, как мой помкомвзвода, сверкая белым задом и черными пятками,
кувыркается в воде, пробуя устойчивость плотика.
Тут-то и является связной штаба Лазаренко. Я еще издали замечаю его.
Придерживая рукой хлопающую по спине винтовку, он рысцой бежит через
огороды, и по этой рыси я сразу понимаю, что не концертом сейчас пахнет.
Опять, должно быть, какой-нибудь поверяющий из армии или фронта... Опять
тащись на передовую, показывай оборону, выслушивай замечания. Пропала ночь.
И за все инженер отдувайся.
Хуже нет - лежать в обороне. Каждую ночь поверяющий. И у каждого свой
вкус. Это уж обязательно. Тому окопы слишком узки, раненых трудно выносить и
пулеметы таскать. Тому - слишком широки, осколком заденет. Третьему -
брустверы низки: надо ноль сорок, а у вас, видите, и двадцати нет. Четвертый
приказывает совсем их срыть - демаскируют, мол. Вот и угоди им всем. А
дивизионный инженер и бровью не поводит. За две недели один раз только был,
и то галопом по передовой пробежал, ни черта толком не сказал. А я каждый
раз заново начинай и выслушивай - руки по швам - нотации командира полка:
"Когда же вы, уважаемый товарищ инженер, научитесь по-человечески окопы
рыть?.."
Лазаренко перепрыгивает через забор.
- Ну? В чем дело?
- Начальник штаба до себя кличуть,- сияет он белозубым ртом, вытирая
пилоткой взмокший лоб.
- Кого? Меня?
- I вас, i начхiма. Щоб чрез пять минут були, сказав. Нет, значит, не
поверяющий.
- А в чем дело, не знаешь?
- А бiс його знае.- Лазаренко пожимает пропотевшими плечами.- Хiба
зрозумiеш... Всiх связних розiгнали. Капiтан як раз спати лягли, а тут
офiцер связi...
Приходится натягивать на себя мокрые еще трусы и майку и идти в штаб.
Командиров взводов тоже вызывают.
Максимова - начальника штаба - нет. Он у командира полка. У штабной
землянки командиры спецподразделений, штабники. Из комбатов только Сергиенко
- командир третьего батальона. Никто ничего толком не знает. Офицер связи,
долговязый лейтенант Зверев, возится с седлом. Сопит, чертыхается, никак не
может затянуть подпругу.
- Штадив грузится. Вот и все...
Больше он ничего не знает.
Сергиенко лежит на животе, стругает какую-то щепочку, как всегда,
ворчит:
- Только дезокамеру наладили, а тут срывайся, к дьяволу. Жизнь
солдатская, будь она проклята! Скребутся бойцы до крови. Никак не
выведешь...
Белобрысый, с водянистыми глазами Самусев - командир ПТР(1) -
презрительно улыбается:
- Что дезокамера... У меня половина людей с такими вот спинами лежит.
После прививки. Чуть не по стакану всадили чего-то. Кряхтят, охают...
Сергиенко вздыхает:
- А может, на переформировку, а?
- Ага...- криво улыбается Гоглидзе, разведчик.- Позавчера Севастополь
сдали, а он формироваться собрался... Ждут тебя в Ташкенте не дождутся.
Никто ничего не отвечает. На севере все грох
