Василевич Алена - Братья-Артисты
Алена Василевич
Братья-артисты
Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
Их было трое. И осиротели они на третий день после того, как родились
на белый свет. Помню, пришла утром тётка Федора из сарая в избу и давай
охать, ахать да горевать:
- Такая овечка была, такая овечка! Молодая, а шерсть, словно шёлк. Уж
лучше б ягнята пропали. От ягнят всё равно пользы не дождёшься, одни только
заботы да расходы на них...
А я сижу на печи - мне тогда лет девять было - да вдруг как заплачу!
Вчера я бегала в сарай и видела ягнят. До того они были весёленькие, так
подпрыгивали и наскакивали друг на дружку, так смешно тыкались мордочками в
бока мамы-овечки... Всё молока искали... И все трое были совсем одинаковыми.
Курчавые, блестящие, как жуки, у каждого белые носочки на ножках и белые
пятнышки на лбу.
И вот нет больше у них матери. А на дворе мороз, вьюга. Как же они
теперь будут совсем одни?..
- Что твои слезы помогут? - сердито сказала мне тётка Федора. -
Одевайся-ка побыстрей да пойдём в хлев. Придётся в хату взять...
У меня стало легче на сердце. Если возьмём ягнят в хату, тогда они не
замёрзнут. И голодными тоже не останутся. Кто-кто, а уж я в обиду их не дам!
Накинув кожушок и всунув ноги в валенки, мы с тёткой поспешили в хлев.
Не понимая, почему рядом нет их матери, маленькие сироты метались по загону
и жалобно блеяли.
- Проголодались, бедняжки, - сказала тётка и полезла в загон. -
Расстегни кожух и прикрой их, чтоб не замёрзли, пока донесёшь до хаты, -
приказала она мне.
Тётка поймала сперва одного, потом второго - и мне под кожух. А
третьего ягнёнка сама понесла. Бегом заторопились мы в дом. Ягнята
брыкаются, бьют твёрдыми копытцами в грудь, в живот, орут на весь двор.
- Не плачьте, глупенькие. Не плачьте. В хате вам хорошо будет, -
утешала я их, проваливаясь в снег. Снег попадал мне в валенки и обжигал
ноги, как огнём. - Я вас буду кормить вкусненьким... И в обиду никому не
дам...
Принесли мы с тёткой ягнят в хату и пустили на пол. Гладкий пол, должно
быть, показался им слишком скользким: они широко расставляли тоненькие ножки
и несмело переступали на месте, не решаясь пройти вперёд. Но вскоре
освоились и принялись совать свои любопытные носы всюду. Обнюхали веник,
лавку, ножки стола. Обнюхали у нас с тёткой ноги и руки. А один, самый
бойкий, вскочил на лавку, а потом вдруг - прыг на стол. Обнюхал полотенце,
которым был накрыт хлеб.
- Этот не пропадёт, сразу догадался, где что искать, - пошутила тётка.
- Отрежь ему ломтик хлеба...
Я отрезала. Но ягнёнок хлеба не захотел. Понюхал и лизнул корочку, а
потом отвернулся. То же самое сделали и его братишки: понюхали хлеб, лизнули
его розовыми язычками и отвернулись.
- Маленькие ещё, - сказала со вздохом тётка, достала из шкафа кувшин и
налила молока в мисочку. Пододвинула мисочку сперва к одному. Ягнёнок
ткнулся мордочкой в молоко и смешно зафыркал. Не умели пить из мисочки и
остальные. Они тоже забавно вертели мордочками и громко фыркали,
расплёскивая молоко.
- Будет теперь у нас с ними забот, - сердито вылила молоко в свиное
корыто тётка. - Нужно покупать соску и поить их, как маленьких детей, из
бутылочки.
Снова она велела мне одеться и сбегать к Заброцким, попросить на время
соску. У Заброцких был маленький ребёнок, значит, должна быть и запасная
соска.
Пока я бегала к соседям, тётка Федора нагрела в чугуне с горячей водой
бутылку с молоком. Голодные ягнята заголосили в три глотки.
Громче всех требовал еды тот, что побывал уже на
