Васильев Борис - Не Стреляйте В Белых Лебедей
БОРИС ВАСИЛЬЕВ
НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В БЕЛЫХ ЛЕБЕДЕЙ
От автора
Когда я вхожу в лес, я слышу Егорову жизнь. В хлопотливом лепете
осинников, в сосновых вздохах, в тяжелом взмахе еловых лап. И я ищу Егора.
Я нахожу его в июньском краснолесье - неутомимого и неунывающего. Я
встречаю его в осенней мокряди - серьезного и взъерошенного. Я жду его в
морозной тишине - задумчивого и светлого. Я вижу его в весеннем цветении -
терпеливого и нетерпеливого одновременно. И всегда поражаюсь, каким же он
был разным - разным для людей и разным для себя.
И разной была его жизнь - жизнь для себя и жизнь для людей.
А может быть, все жизни разные? Разные для себя и разные для людей?
Только всегда ли есть сумма в этих разностях? Представляясь или являясь
разными, всегда ли мы едины в своем существе?
Егор был единым, потому что всегда оставался самим собой. Он не умел и
не пытался казаться иным - ни лучше, ни хуже. И поступал не по соображениям
ума, не с прицелом, не для одобрения свыше, а так, как велела совесть.
1
Егора Полушкина в поселке звали бедоносцем. Когда утерялись первые две
буквы, этого уже никто не помнил, и даже собственная жена, обалдев от
хронического невезения, исступленно кричала въедливым, как комариный звон,
голосом:
- Нелюдь заморская заклятье мое сиротское господи спаси и помилуй
бедоносец чертов...
Кричала она на одной ноте, пока хватало воздуха, и, знаков препинания
не употребляла. Егор горестно вздыхал, а десятилетний Колька, обижаясь за
отца, плакал где-то за сараюшкой. И еще потому он плакал, что уже тогда
понимал, как мать права.
А Егор от криков и ругани всегда чувствовал себя виноватым. Виноватым
не по разуму, а по совести. И потому не спорил, а только казнился.
- У людей мужики так уж добытчики так уж дом у них чаша полная так уж
жены у них как лебедушки!..
Харитина Полушкина была родом из Заонежья и с ругани легко переходила
на причитания. Она считала себя обиженной со дня рождения, получив от
пьяного попа совершенно уже невозможное имя, которое ласковые соседушки
сократили до первых двух слогов:
- Харя-то наша опять кормильца своего критикует.
А еще то ей было обидно, что родная сестра (ну, кадушка кадушкой,
ей-богу!), так родная сестра Марья белорыбицей по поселку плавала, губы
поджимала и глаза закатывала:
- Не повезло Тине с мужиком. Ах, не повезло, ах!..
Это при ней - Тина и губки гузкой. А без нее - Харя и рот до ушей. А
ведь сама же в поселок их сманила. Дом заставила продать, сюда перебраться,
от людей насмешки терпеть:
- Тут, Тина, культура. Кино показывают.
Кино показывали, но Харитина в клуб не ходила. Хозяйство хворобное, муж
в дурачках, и надеть почти что нечего. В одном платьишке каждый день на
людях маячить - примелькаешься. А у Марьины (она, стало быть, Харя, а
сестрица-Марьица, вот так-то!), так у Марьицы платьев шерстяных - пять штук,
костюмов суконных- два да костюмов джерсовых - три целых. Есть в чем на
культуру поглядеть, есть в чем себя показать, есть что в ларь положить.
А причина у Харитины одна: Егор Савельич, муж дорогой. Супруг законный,
хоть и невенчанный. Отец сыночка единственного. Кормилец и добытчик, козел
его забодай.
Между прочим, друг-приятель приличного человека Федора Ипатовича
Бурьянова, Марьиного мужа. Через два проулка - дом собственный, пятистенный.
Из клейменых бревен: одно в одно, без сучка, без задоринки. Крыша цинковая:
блестит - что новое ведро. Во дворе - два кабанчика, овец шесть штук да
корова Зорька. Удоистая корова - в дому круглы
