Библиотека в кармане -русские авторы

         

Вольф Владимир - Точка Приложения


Владимир ВОЛЬФ
ТОЧКА ПРИЛОЖЕНИЯ
[ начало отсутствует ]
Был там еще скверик с вечными колясками, старушками... И не мог
взвыть жаворонок аварийной сиреной - распугать всех за несколько жалких,
оставшихся секунд...
Рытин отшвырнул лопату и шагнул вперед, тотчас ощутив, что еще
немного - и он захлебнется сосущей тошнотой, похожей на ту, возникшую у
него однажды при виде чужой открытой раны - с мокрой текучестью багровых
сгустков и сахарным колышком раздробленной кости.
- Манько... - с беспомощным шепотом обернулся он. - Как же это...
Манько тоже обернулся.
Может, им хотелось увидеть мчащиеся автомобили с красным крестом,
спасателей с чем-нибудь обнадеживающим, вроде, как Рытины в лихорадке
представилось - куска брезента, на который есть надежда попасть с высоты
горящих этажей...
Для реактивных истребителей таких брезентов еще не придумали. Гул
нарастал, крестик уверенно целился в центр городка и поздно было уже
катапультироваться, как и поздно было бежать через степь к универмагу -
предупреждать, эвакуировать... Рытин только заткнул уши, чтобы не
выплеснуло мозг от гулких и тяжелых ударов сердца.
Почти над самыми антеннами истребитель отрыгнул жуткое
багрово-огненное облако, дрогнул, кое-как выпрямился, и перемахнув черту
поселка, понесся на аэродром - прямо на две солдатские фигуры, взлетную
полосу и груду щебня.
И почти уверившись в посадке, Рытин вдруг заметил, что у истребителя
не выпущены шасси. Беззвучно вспыхнули за кормой цветы парашютов6 нос
задрался напоследок, показав зеркальное, в мелькающих тенях брюхо, и
как-то сразу наполнившись свинцовым весом, истребитель гулко принял на
себя утрамбованную тушу земли.
Брызнуло сухое облако пыли. Самолет смялся бумажно, по-бутафорски,
что вовсе не соответствовало басовитому грому, который бил в стороны и
пробирал солдат муторной дрожью. Рытин вспомнил о себе. Бежать было поздно
и тогда он повалился прямо в колючую полынь - все еще сжимая голову
мокрыми ладонями.
Гул плавал над головой, тормошил за испод, вдавливал в пыль,
прорываясь треском и невнятным, вынимающим душу всем. Потом гул как-то
сразу оборвался - остался лишь вой, да и то режущий откуда-то сзади - по
сапогам Рытина. Выл Манько. Вжатый в щебень, глядя мимо Рытина -
водянистым, обреченным взглядом, выл от непонятной жути - жалобно и тонко,
- как пес на живодерне.
Рытин повернул голову.
Метрах в двадцати от него, нахохлившись покореженным металлом, лежал
самолет. Одно крыло обвалилось и торчало теперь из взрытой почвы, от
дымного фюзеляжа слезился жар, а на месте кабины, как показалось Рытину,
багровела та самая открытая рана, от которой хотелось бежать подальше, или
хотя бы не смотреть на нее - на что-то полуживое, беспомощное, полное боли
и предчувствия смерти.
Почему самолет не взорвался сразу - об этом Рытину было некогда
думать.
Некогда, потому что он уже пытался оторвать от земли скользкое тело
Манько, а тот швырялся в него щебнем и что-то визгливо доказывал...
Потом как-то сразу он очутился рядом с истребителем, у помятой
кабины, лишенной фонаря, рядом с белым шлемофоном... Рытин ворочал рыхлое
тело и чуть не плакал, пытаясь разобраться в путанице ремней. Сзади
доносился истошный мат напарника, и не солнце уже обжигало наждак ХБ, а
прозрачные языки пламени, тихо и властно охватывающие истребитель со всех
сторон. Рядом неожиданно оказался Манько и оттолкнув, сам впился в упрямые
замки...
Волочил в основном напарник - он был раза в полтора здоровее, а Рытин
лишь неук





Содержание раздела