Вяземский Юрий Павлович - Икебана На Мосту
Юрий Вяземский
Икебана на мосту
Я посмотрел на часы. Без двадцати пяти семь. Рано пришел. Но я боялся
опоздать. Я любил тебя ждать, замечать вдалеке твою фигуру, следить за тем,
как ты идешь мне навстречу, помахивая одной рукой и чуть наклонив голову
набок, как ты улыбаешься мне издали. Поэтому я всегда приходил на место
нашей встречи раньше, чем мы договаривались. А ты почти всегда опаздывала.
Когда мы с тобой познакомились, этого моста еще не было. Мы
перебирались друг к другу через реку в обход, по другому мосту, по которому
ходили трамваи. Давно это было...
Ты помнишь, мы проучились в одном классе целых три года и лишь за три
месяца до окончания школы заметили друг друга. То есть я-то тебя заметил
намного раньше, но мне и в голову не могло прийти, что у нас с тобой может
"что-то получиться", как тогда мы говорили. Ты была такой взрослой,
независимой, у тебя было много кавалеров и почти все старше тебя. Был даже,
по-моему, один женатый или разведенный. А я был маленький и смешной и играл
дома на виолончели.
Поэтому, хотя я давно был к тебе неравнодушен, мое неравнодушие носило
характер немого обожания, смешанного с неприязнью, и смотрел я на тебя не
как на девочку, которую можно было пригласить в кино, на танцы, взять за
руку, поцеловать - боже упаси! - а как на недосягаемое, насмешливое, часто
злое божество. Вдобавок ко всему, я тебя боялся физически: ты была
решительна и неразборчива в поступках и при случае могла заехать по
физиономии.
Я предпочитал дружить с другими девочками, с которыми я мог пойтив
театр, на концерт классической музыки; с ними было свободно и просто, и,
главное, с ними не надо было целоваться. Тем более что часто вместе с нами
ходила моя бабушка.
На летние каникулы перед десятым классом я поехал отдыхать на дачу к
другу. Он был старше меня на четыре года, уже успел вкусить многие
удовольствия и невинные пороки юности, а кроме того, имел давнишнее
намерение серьезно заняться моим воспитанием. К чести или ко стыду его будет
сказано, он весьма преуспел в последнем. Я довольно скоро научился играть на
гитаре (виолончель мне в этом сильно помогла), обращаться с магнитофоном,
пить вино и целоваться с девушками.
Когда я пришел в школу, мои одноклассники сразу же заметили
произошедшую во мне перемену и почти все одобрили ее, за исключением тех
девочек, с которыми я ходил в театр и на концерты. Одна лишь ты никак не
оценила моего развития.
-Да бросьте вы, ничуть он не изменился. Такой же счастливый розовый
поросенок! - сказала ты.
Все тогда на тебя разозлились: ребятам стало обидно за меня. Но тебя
это ничуть не тронуло: в школе ты почти ни с кем не дружила. А я понял, что
безнадежно влюблен в тебя.
Прошли полгода, за которые я ни разу не сходил в театр или на концерт
классической музыки, зато меня все чаще стали приглашать на дни рождения и
на школьные вечеринки. Мой гитарный репертуар разросся, а вместе с ним
возросла и моя популярность в школе. На виолончели я играл все реже.
На некоторых вечеринках я встречал тебя, и каждый раз все сильнее
влюблялся. Признаться же тебе в своих, как мне тогда казалось,
святотатственных чувствах, просто заговорить с тобой, я не смел. С каждым
днем видеть тебя в школе мне становилось все мучительнее и радостнее.
И все-таки я решился. Выбрал я для объяснений самый неподходящий момент
и самую нелепую форму. В разгар перемены, когда школьный коридор кишел
народом, я подошел к тебе и заявил:
-Я долго считал тебя богиней, но теперь вижу
