Гаврилов Дмитрий - Смерть Гоблина
Дмитрий ГАВРИЛОВ
СМЕРТЬ ГОБЛИНА
По утру лаяла очумелая собака...
"Духи! Душманы приехали!" - раздалось с улицы. "Молодых пригнали!" -
понеслась благая весть от одного к другому. "Где? Откуда?" - и пошло,
поехало... Курилки опустели. Все, кто был в казарме, высыпали наружу и
теперь заинтересованно всматривались вдаль, туда, где за густыми, но
аккуратно подстриженными кустами акации мелькали бритые головы новобранцев.
- Вот они, зайчики, - молвил Киреич и смачно сплюнул под ноги. -
Вешайтесь, духи!
- Солобоны! - вторил ему Абдурашид и добавил что-то по-таджикски.
Эта рота в учебке держалась особняком. Все, как один. Личный состав ее
считал дни, когда окончатся распроклятые сборы, и они уже сержантами
вернутся в свои части. Здесь - сам Устав, там- свобода и вольготная жизнь
черпаков. Вот и долгожданное время завтрака. Старший сержант Лопатин
построил своих подопечных, и они двинулись к солдатской столовой. На этот
раз обошлось без лишних разговоров, подгонять роту не приходилось. Первые
шеренги взяли ускоренный темп. Лопатин давно понял, в чем дело, и зло
отсчитывал: "Ряз... з! Ряз... з! Ряз... з, два, три..." Они поравнялись
со зданием казармы какой-то учебной части. Тут шеи черпаков вытянулись, и
головы, как по команде, повернулись туда, где неизвестный старлей
дрессировал плотный строй очередного призыва.
- Вешайтесь, духи! Ждем к себе через пять месяцев!
- Они у нас другой курс пройдут! - загоготали будущие сержанты.
Лопатин оборвал их: "Разговорчики! Третий взвод!"
- Гы!
- Рота! Стой! ...Ну, сколько вам дать времени, чтобы насмотреться?
- У, чмошник! - пробормотал Киреич.
Но, как ни странно, подействовало. Все притихли и до столовой не проронили
ни звука. "Откуда такая ненависть? Почему такое презрение? - думал
Лопатин, - Подумаешь, год отслужили!" Он, впрочем, тут же поймал себя на
мысли, что сам свысока относится к подопечным. Была в сердце и досада, как
Лопатин ее не прятал, старшего сержанта вот-вот должны были уволить. В Уфе
его ждала девушка (если ждала), и он поспешил написать ей - после
праздников будет уже дома. А сегодня - двадцатое мая. Навязались
командированные на голову. "Обучишь - сразу дембель!" - в который раз
пообещал комбат, а замполит потупил глаза, поскольку клялся и божился
отпустить отличника боевой и пока еще политической в неделю после
мартовского приказа.
В столовой дружно стучали ложками и выискивали в бело-желтом жирном
вареве куски мяса.
- Опять "дробь 16"! - скорчил рожу Киреич. - Эй! Душара! Соль где?
Дневальный Реншлер услужливо кинулся за солонкой, но Абдурашид ненароком
подставил ему подножку, и бедняга растянулся на склизком плитчатом полу.
- Ррота, встать! - гаркнул Лопатин. Он прекрасно видел, в чем дело, но
ограничился лишь тем, что поднял и вновь посадил головорезов: - Ррота,
сесть! Ррота встать... Рота, сесть!
Киреичу, кстати, не вняли, и перловка начала таять. Дмитрий сидел за тем
же столом, каша и ему не лезла в горло, но он заставил себя через силу
проглотить ненавистные калории. Пища для борьбы - так он это называл.
Рыжий, щекастый, похожий на лисенка Дема, сокращенное от Деменева,
спросил: "Все сахар взяли? А то - тут еще остался!"
Наиболее ловкие потянулись к миске...
- Кому нужна белая смерть! - попытался пошутить Дмитрий. - Это сахар
Реншлера, он дневалит, если не заметили.
- Кто не курит и не пьет - тот здоровеньким помрет! - провозгласил Киреич,
сверкнул золотым зубом, и сахар исчез.
- Спасли, значит, "духа" от смерти! - рассмеял
