Гаврилов Дмитрий - 'смерть Ильи Муромца', Или 'почему На Руси Перевелись Богатыри'
Дмитрий Гаврилов
"СМЕРТЬ ИЛЬИ МУРОМЦА"
или "ПОЧЕМУ НА РУСИ ПЕРЕВЕЛИСЬ БОГАТЫРИ"
Едет Илья чистым полем, думу думает. Думу горькую о братьях своих.
Скачет Бурушко широким раздольем. Молчалив в седле атаман сидит.
Побывал он во всех Литвах, воевал Илья во всех Ордах. Был и в Киеве,
граде стольном, потому пуста сума переметная. Злато-яхонты роздал голи он,
не оставил ни полтины, ни грошика.
Лесом едет Муромец, головой поник, видит вдруг- пещера глубокая. А
навстречу из пещеры той старик, волосатый, седой, высокий. И глаза его
огнем горят. Не простым огнем, колдовским огнем.
- Здравствуй, дедушка! - говорит Илья.
Сходит он с коня - кладет поклон.
- Да и ты не отрок, чай! - отвечает дед - Здравствуй, Муромец, свет
Иванович! Что не весел, коль мир поет весне? Аль, устал от трудов своих
бранных?
Дивится богатырь и ему в ответ, далеко ли едет - сам не ведает: 'Ай,
лежит на сердце печаль - шесть горьких бед! Старость, видно, бредет моим
следом...' - Какова беда - такова тоска! - слышится ему - Поделись
кручиною - горю помогу.
- Не осилить нам, добрый человек, той великой заботы-кручины. Всей Руси
святой не суметь вовек, ни отцам, ни сынам не по силам... Ты послушай-ка,
старец ласковый, атамана Илью Муромца. Отчего гнетет Грусть меня Тоска,
отчего в душе люта стужа.
Мы заставой стояли крепкою на краю степи половецкой, да коварной степи,
да широкой степи, богатырское это место. Мне помощник- сам братец
Добрынюшка, а ему Алеша Попович.
Храбры молодцы наши дружинники, клятву верным скрепили словом: 'Не
пропустим ни пешего ворога, вору конному нет пути на Русь. Зверь рыскучий
мимо не проскользнет, сокол высь не пронзит незамеченным'.
Только видим - тучи за Сафат-рекой, сила нагнана неисчислимая, тьма
несметная без конца, да края. Стали ратиться мы с неверными, биться начали
с басурманами. Меж ними похаживать, мечами острыми помахивать. Где махнем
- там станет улочка, отмахнемся - переулочек.
Говорит есаул мой Алешенька, мол, река сия ему памятна, что, мол, здесь
он с Тугарином справился. Хорошо, что врага в степи много-множество.
Станем бить мы его, не рыская.
И рубили мы ту силу несметную, половецкую да поганую. И побили ее,
разметали в прах, посекли мечами булатными. Кто ж от стали ушел, все равно
погиб, под копытами смерть принял лютую. И бежали прочь с Руси все ее
враги. Пусть спокойно живется русичам.
А побив войска, дали пир честной, дали резвым ноженькам роздыху. И
мягка была Мать-Земля травой. Степь хмельным опьянила воздухом.
И на день второй, несчастливый день, как свершили обедню к полуденю -
рек слова неумильные наш Лексей, и рекою клялся Смородиной:
- А и сильны, могучи на Руси богатыри, - говорил Попович беспечно-Неча
нам опочив держать, словно лодыри...
Подавай-ка нам силу нездешнюю! Мы с той силой, витязи, справимся!
Только мокрое место останется.' Я, хмельной дурак, не сдержал его. Надо
б зыкнуть на братца меньшего. Лишь Добрыня пожурил легко. Остальные
смолчали застенчиво.
Вдруг откуда ни возьмись- повалила рать, грозна сила, молодецка стать!
Как ударил Алешка - двоих и нет, а где двое - стоят уж четверо. Бил
Добрыня, мой крестовый брат, а взамен троих- уж шестеро. Изловчился я, да
восьмерых рассек- а их шестнадцать и за ними полк. Вдвое прибыло пуще
прежнего.
Тут мы дрогнули, испугалися, отступили ко горам да Сорочинским. Гришка
первым шел- и вдруг камнем встал, а за ним и брат-то молочный.
Камнем члены свело, чуть коснулся гор, у Годенко и братца Алешеньки. Мы
с Добрынюшко
