Газданов Гайто - Княжка Мэри
Гайто Газданов
Княжка Мэри
Их всегда было четверо, трое мужчин и одна женщина, и раз в два-три дня
они приходили в одно и то же кафе, недалеко от скакового поля, садились за
столик, заказывали красное вино и начинали играть в карты. Потому, что все
они были очень бедно одеты, и потому, что каждый из них давно перестал
заботиться о своей наружности, было трудно определить их возраст. Но все они
принадлежали приблизительно к одному поколению, и каждому из них было,
конечно, за пятьдесят. Женщина, которая их сопровождала, - или которую они
сопровождали, - была всегда в одном и том же черном, лоснящемся платье,
худая и темнолицая: было очевидно, что ей пришлось пройти в своей жизни
через множество разрушительных испытаний. У нее был хрипловатый, низкий
голос и особенное выражение какой-то запоздавшей дерзости в глазах, которая
теперь казалась явно неуместной. Один из мужчин, человек с черно-седой
щетиной на лице, всегда приблизительно одинаковой, так что получалось
странное впечатление - можно было подумать, что он никогда не брился, но, в
силу удивительной игры природы, его щетина не делалась ни длиннее, ни
короче, как у покойника, - был одет, казалось, раз навсегда, в очень
запачканный серый дождевик - зимой, весной и летом. Шляпы, приобретенной,
вероятно, одновременно со всем остальным, он никогда не снимал. Против
женщины сидел человек в кепке, рыжем пиджаке и черных штанах; он был
единственным из четверых, чье прошлое было легко определить по раздавленному
носу и расплющенным ушам, по тому, что он был широк в плечах и его движения
сохранили до сих пор, несмотря на годы, тяжеловатую точность. И, наконец,
последний был невысокий человек с дергающимися щеками и особенным выражением
лица, тревожным и незначительным в то же время. Он отличался от других тем,
что у него было несколько костюмов и два пальто. Но так как все эти костюмы
и оба пальто были давно и безнадежно заношены в одинаковой степени, то явное
его пристрастие к переодеванию было, в сущности, совершенно напрасной тратой
времени.
В начале вечера они все были молчаливы. Мне пришлось - в силу целого
ряда случайностей - неоднократно встречать их в этом маленьком кафе, возле
скакового поля, и первое время все получалось так, что я уходил оттуда
вскоре после того, как они там появлялись. Я их, однако, запомнил сразу же,
с той ненужной и автоматической точностью, от которой мне было так трудно
избавиться и которая перегружала мою память множеством совершенно лишних
вещей. Несколько позже, когда мне приходилось оставаться в этом кафе до
ночи, я слышал их разговор за игрой и мало-помалу составил себе
приблизительное представление о том, что определяло сложную систему их
отношений между собой. Как это ни казалось - в одинаковой степени - печально
и оскорбительно, эту женщину с каждым из ее спутников связывало то, что они
называли любовью. Насколько я понял, в центре этих - в конце концов
эмоциональных - движений находились женщина и человек в дождевике и шляпе.
Двое других, бывший боксер и четвертый спутник, казалось, проводили время в
постоянном ожидании счастливого случая, который позволит им занять место ее
избранника со щетиной. Было трудно сказать, на что именно они рассчитывали:
на скоропостижную смерть их счастливого соперника, на случайный припадок
слабости их героини, на ту степень опьянения, когда становится возможным то,
о чем в трезвом виде остается только бесплодно мечтать. Так или иначе, но на
этой почве между ними никогда н
