Гайдар Аркадий Петрович - Ночь В Карауле
Аркадий ГАЙДАР
НОЧЬ В КАРАУЛЕ
Рассказ
В караульном помещении тихо. Красноармейцы очередной смены,
рассевшись вокруг стола, разговаривают так, чтобы не мешать отдыху только
что сменившихся товарищей. Но разговор не клеится, ибо мерное тиканье
маятника нагоняет сон, и глаза против воли слипаются.
Хлопнула дверь, вошел окутанный ветром разводящий и сказал,
отряхиваясь от капель дождя:
- Ну и погодка! Темень, буря, тут к тебе на три шага подходи, и то не
учуешь. Сейчас часовому собачий слух да кошачьи глаза нужны. Сейчас только
берегись.
- А чего беречься-то! - лениво спросил Петька Сумин, протирая кулаком
посоловелые глаза. - Чай, теперь не война. Возьмем, к примеру, наш склад.
Отряд на него никакой не нападет, потому что неоткуда, а одному либо двоим
за сутки замки не сломать. По-моему, так часовой там не нужен. Наняли бы
сторожа, и нехай дует для устрашения в колотушку.
- Ну, этого ты не скажи, - ответил, усаживаясь на лавку, разводящий.
- А знаешь ты случай про часового Мекешина?.. Нет, не слыхал про
этого часового? Ну, тогда и помалкивай. Рассказать, говоришь? Ладно,
расскажу. Да гляди веселей, ребята, небось, на селе ночь прокрутиться вам
нипочем, а в карауле слабо, что ли? Чего носами-то засопели? Ну, слушай,
да не мешай...
Было это в прошлом году. Назначили наш взвод в караул при химическом
заводе, а завод на самом краю города, возле Шаболовских оврагов. Ну ладно.
Сменили мы старый караул в семь часов. Мекешину заступать было в третью
смену с одиннадцати. Пошел. А посты далеко находились, как раз у края
оврага.
Принял он посты честь по чести: печать целая, подозрительного ничего
замечено не было. Ушел разводящий, ушел прежний часовой, и остался Мекешин
один. А ночь тогда хуже сегодняшней была - темная, беспокойная. В этакую
ночь человек - как слепой котенок.
Стоит Мекешин час. Промок, потому дождь косой, так под гриб и
захлестывает. Замерз... Курить охота - ну, конечно, не такой Мекешин
человек был, чтобы на посту закурить, терпит. Мало того, что терпит, то
руку к уху приложит, то голову наклонит - слушает. А казалось, чего тут
услышишь? Кусты ветками хрустят, капли по лужам булькают. Только вдруг
почудилось Мекешину, будто кашлянул кто-то неподалеку.
Насторожился он, вышел из-под гриба и прошелся вдоль стены - ничего.
Постоял, опять послушал. Что за черт! Скребет кто-то, как крот, а где - не
видно. Хотел окликнуть да думает, чего кричать без толку, когда никого не
видно! Только спугнешь, если и есть кто. Пойти самому посмотреть к оврагу
- опять же, пост нельзя оставить. Вернулся он обратно под гриб и дернул
рукоятку звонка, чтобы вызвать на всякий случай разводящего. Ожидает
минуту, другую - не идет никто.
Встревожился Мекешин не на шутку, дергает звонок что есть силы и того
не знает, что перерезала чья-то черная рука проволоку и не слыхать в
карауле его вызова. Выскочил он, только хотел тревогу поднять, как из
темноты кто-то кирпичом ему в голову сзади хватил. Упал Мекешин и думает:
"Успеть бы только тревогу поднять!"
Рванул предохранитель и бахнул из винтовки. Но тотчас же откуда-то
сбоку огонь сверкнул, и почувствовал Мекешин, что обожгло ему плечо.
Уронил он голову наземь и, собравшись с последними силами, грохнул еще
раз. Слышит - топот сзади, крики. "Ну, - думает, - ничего, свои
подоспели". Приник он тогда головой к луже, в которой крови было больше,
чем воды, и только успел прохрипеть подбежавшему карначу: "Смену
давайте... смену..." И замолчал.
На другой день умер. Хо
