Горбань Валерий - Первый Раненый
Валерий Горбань
Первый раненый
Змей
Как я в детстве любил бенгальские огни! Веселые трескучие искры -это
Новый Год. Это - запах мандаринов и шоколадных конфет, щекочущие в носу
пузыри от газировки, залитой в мальчишеские животы от пупка по самые гланды.
Это - зелено-румяные яблоки, которые закупались, как обычно на Севере,
целыми ящиками и торжественно доставлялись домой на санках под веселое
напутствие отца:"Любишь питаться - люби яблоки возить!". А может быть, это
от тогдашних добрых фильмов-сказок пошло. "Варвара-краса длинная коса",
"Морозко", "Огонь, вода и медные трубы"... Взлетает на экране сноп золотых
огней, а ты с замиранием сердца ждешь, кто же появится из этого волшебного
фонтана: девица-красавица, старичок-боровичок или чудище какое премерзкое...
Подствольник в ночи рвется, как большая взбесившаяся бенгальская свеча.
Сгорающий черный порох разлетается в разные стороны огненными брызгами, а
между порошинками, обгоняя их, зло несутся во все стороны черные стальные и
бывшие белыми дюралевые осколки.
На углу кирпичного сарая, у позиции АГСа, ударил такой фейерверк. И из
самого центра его не сказочный герой, а знакомый черный силуэт вылетает. К
нему еще две тени метнулись, за плечи схватили, за стенку задернули.
Осветительная ракета вверх пошла. Неверный фосфорический свет, качаясь, на
несколько мгновений удручающую картинку проявил. Прижавшись к стене, Пушной
стоит, левую ладонь к виску прижал. Между пальцами по щеке кровь струится.
Командир, меня ранило!
И пришла легкость странная. Вот оно, Змей! Вот - то, что тебя сегодня
весь день точило неясной тоской лесного зверя, предчувствующего непогоду.
Вот что снова подняло с кровати через час после того, как уже в третий раз
проверил посты по периметру комендатуры, вызвав недоуменно-тревожные взгляды
братьев-омоновцев. Все ясно теперь. Все понятно. Но почему же тогда
взбесившаяся кровь в сердце ударила, через сжавшееся в судороге горло
прокатилась и тошнотной обессиливающей волной в собственную голову
плесканула. Поплыла в сторону проклятая беспросветная ночь... Ах
Пушной-Пушной! Не дай Бог! Что я твоей Татьяне скажу, когда она придет
своего мужа встречать: пятилетняя дочка у подола и двойнята на руках... А
ну-ка - все! Волю включить. Сопли подобрать. А то вон и бойцы запсиховали,
голоса дерганые, суетятся, на месте топчутся, как будто не знают, что с
раненым делать. Ну - ранен. Ну - в висок. Раз стоит, значит живой пока.
Кутузову турецкая пуля вообще через висок глаз вынесла. А он потом и турок
драл, как сидоровых коз, и судьбу Наполеона своим единственным глазом без
всякой подзорной трубы разглядеть сумел.
Первое дело - бойцам командира вернуть, а в уцелевшие мозги - ясность
сознания. Чтобы понял человек, что он жив, и отдавать косой его никто не
собирается.
Почему без шлема?! Ты что, специально башку подставляешь?!
Другое дело! Вытянулся Пушной, и руку на виске уже не как страдалец
держит, а будто честь отдает. Как солдат-новобранец: без головного убора и -
руку перепутал.
Я в шлеме был! Слетел! Там, за сараем...
А какого... тебя туда понесло?
Посты проверял, я ответственный от взвода.
Ясно. Идти нормально можешь?
Могу.
Волчок, Дед, сопроводить в расположение. Коля-один...(черт их
-близнецов в темноте разберет)... - мухой к соседям за доктором, Коля-два -
найди шлем. Да аккуратно, в полный рост не гуляй, слушай воздух, а то и тебя
угостят.
Пушной на кровати сидит. Док соседский ему голову осторожно бинтует.
Свет в кубрике т
