Горенштейн Фридрих - Разговор
Фридрих Наумович Горенштейн
РАЗГОВОР
Они пошли в ресторан-поплавок, расположенный неподалеку, и сели у самой
ограды со спасательными кругами, канатами и декоративными якорями. Маленький
оркестр играл на возвышении, напоминающем капитанский мостик. Оркестранты были
в белых пиджаках с поперечной черной полосой.
- Морской джаз,- сказал какой-то торговый моряк с бакенбардами, обращаясь
к Гале,- вся душа в рябчик...- Он подмигнул, выпил рюмку водки и начал
торопливо есть дымящуюся рыбную уху.
Илья Андреевич заказал суп-пюре из дичи, мясо было слегка обжарено и
приправлено яйцом.
Запахи свежего крахмального белья, вкусно приготовленной еды и моря
опьяняли, делали все вокруг похожим на здоровый, покойный сон. Илья Андреевич
и Галя выпили по рюмочке коньяка.
- Я тебя сейчас покормлю,- сказала Галя. Она взяла суповую ложку и начала
разливать суп из дымящихся металлических мисочек в тарелки, разрисованные
синими якорями.
На второе был поджаренный сыр, посыпанный измельченной зеленью, густо
политый растопленным сливочным маслом и с гарниром из овощей. Его подали на
блюде, укрытом сверху никелированным колпаком.
Илья Андреевич с наслаждением следил, как официант ловко орудует
маленькими плоскими совочками, поддевая кусочки сыра и овощей и раскладывая их
по тарелкам.
- Надо выпить,- сказал Илья Андреевич.
Он налил себе и Гале еще коньяку, они чокнулись.
- За любовь и здоровье,- сказал Илья Андреевич,- это единственное, что
принадлежит каждому из нас лично... Это наш приусадебный участок... Все же
остальное: труд, талант, все это принадлежит не лично нам, а обществу... Все
это колхозное добро... Наверное, это и главное... Но иногда хочется посидеть
на приусадебном участке... Организм человека всегда будет нуждаться в
одиночестве... Это не беда, а благо... Так же, как сон, одиночество
восстанавливает силу для жизни, для труда... Но оно требует души, оно требует
нравственной чистоты, так же как здоровый сон требует чистоты физической...
Неинтересные, убогие люди боятся одиночества вовсе не потому, что общительны,
а потому что оно раскрывает им собственную мизерность... Они прячутся от
собственной ничтожности в толпу...
- Навага,- сказал торговый моряк за соседним столом, вытаскивая из ухи
оброненный им туда носовой платок,- навага - рыба семейства тресковых...
Добывается зимой во время подхода к берегам для икрометания.- "Икрометание" он
произнес протяжно, словно какое-то значительное слово на иностранном языке.-
Различают навагу северную, добываемую у побережья Белого, Баренцева и Карского
морей, а также в устьях рек, в них впадающих... Навагу тихоокеанскую
вылавливают в Чукотском, Беринговом, Охотском и Японском морях...
Моряк считал, загибая пальцы и разглядывая их с преувеличенным вниманием.
Джаз заиграл что-то меланхолическое, несколько парочек задвигалось по
дощатой палубе.
- Ты меня с логики не сбивай,- неизвестно кому говорил моряк.
Потом он встал и пригласил Галю. Илья Андреевич не успел опомниться, как
Галя уже танцевала с моряком, и Илья Андреевич совершенно забыл, как это
случилось. Возможно, он даже сам сказал "пожалуйста". Он сидел, мучимый
неясным еще, но неприятным чувством, и смотрел, как моряк водит своими
огромными ладонями по острым Галиным лопаткам, а Галины пальчики, как бы молча
одобряя это, покойно лежат на тяжелом моряцком плече, обтянутом белым кителем.
- Твоя рука, Галя,- сказал Илья Андреевич,- слишком доверчиво дремлет на
чужом бушлате...
Но Галя не обернулась, впрочем,
