Библиотека в кармане -русские авторы

         

Горенштейн Фридрих - Старушки


Фридрих Наумович Горенштейн
СТАРУШКИ
Ощипанная курица лежала на липкой газете, и старушка в прозрачном
хлорвиниловом дождевике, надетом поверх халата, пыталась вскрыть эту курицу
ножом.
- Мама,- сердито позвала старушка,- господи, я же просила подержать...
На кухню вошла другая старушка, ниже и суше, в белом длинном платье и
вязаных тапочках.
- Зачем ты надела белое платье,- крикнула старушка-дочь,- специально,
чтобы меня позлить, да?
Старушка-мать молча улыбнулась, подошла к кухонному столу и положила
ладони на курицу.
- Не здесь,- крикнула старушка-дочь,- видишь, ведь с горла капает кровь...
Ты вся вымазана. Господи, шея, руки, лицо... Как ребенок...
Она вздохнула, положила нож, подошла к крану и долго мыла руки.
Старушка-мать стала у раскрытого окна, глядя на шелестящее под окном дерево и
на раскаленную булыжную мостовую.
Мать и дочь были до того похожи на первый взгляд, что, лишь приглядевшись,
можно было обнаружить: глаза у них разные - у матери бледно-голубые, у дочери
- темно-коричневые. Под глазами у дочери кожа набрякла, провисла мешочками.
Кожа у матери, наоборот, выглядела чище, более тугой, может, потому, что, в
отличие от дочери, была совсем лишена жира, и от этого лицо ее казалось даже
моложе.
Старушка-дочь взяла синюю губку, подставила под кран, подождала, пока
губка напитается водой, и провела ею по намыленным щекам матери. Матери,
видно, было щекотно, она хмыкнула и попробовала оттолкнуть губку, но дочь еще
ниже пригнула мать над раковиной. Кончив умывать, она насухо вытерла мать
ворсистым полотенцем, усадила ее на табуретку у подоконника, поставила на
подоконник блюдечко, высыпала туда из кулька сливы, вновь натянула облепленный
перьями дождевик и принялась кромсать кухонным ножом курицу. Ей удалось
сделать надрез, она всунула в надрез руку, и в этот момент трижды постучали в
дверь, затем, наверно, разглядели звонок и позвонили, тоже трижды.
Старушка-дочь пожала плечами, крикнула матери:
- Только не глотай сливы с косточками,- и пошла отпирать. Она приоткрыла
дверь на цепочку и увидела в просвете какого-то молодого человека.
- Вам чего? - спросила она.- Если вы из коммунхоза, готовьтесь к скандалу.
- Здравствуйте,- сказал молодой человек.- Я не из коммунхоза. Мне нужна,-
он расстегнул "молнию" на кожаной папке, вынул оттуда бумажку,- мне нужна
Конькова Клавдия Петровна.
- Это моя мать,- растерянно сказала старушка-дочь,- странно... А кто вы?
Молодой человек вынул из бокового кармана удостоверение и показал.
- Странно,- повторяла все время старушка-дочь,- здесь какая-то ошибка...
Мама,- позвала она,- к тебе из органов.
- Вы не волнуйтесь,- сказал молодой человек,-- это по поводу заявления
вашего внука... Вернее, внука гражданки Коньковой... В связи с реабилитацией
сына гражданки Коньковой.
- Ах, да, да,- обрадованно засуетилась старушка-дочь,- Володя писал...
Господи, да что же я двери не отпираю... Мама, к тебе по поводу Васи... Вы
проходите, извините...- Она захлопнула дверь, откинула цепочку и снова открыла
дверь.- Сюда, сюда,- сказала она,- в комнату... У нас не убрано... Мама...
Молодой человек был рыжеват, щеки, лоб, руки, даже уши в веснушках. Он
вошел слегка сутулясь, на нем был белый костюм из шелкового полотна, импортные
босоножки, несмотря на жару, рубашка под галстуком. В комнате стояли две
кровати, одна у открытых балконных дверей, двуспальная, никелированная, вторая
у противоположной стенки, железная, узенькая. Между кроватями стол, какой
обычно устана





Содержание раздела