Горький Максим - Извозчик
А.М.Горький
Извозчик
Святочный рассказ
Предпраздничная сутолока, дни всеобщей чистки, мытья и расходов -
масса мелких расходов к сочельнику, почти дочиста опустошающих карман
человека, живущего на жалованье, - эти два-три дня сильно расстроили и без
того не особенно крепкие нервы Павла Николаевича. Проснувшись утром в
сочельник, он чувствовал себя совсем больным и полным острого раздражения
против всех этих условностей жизни, превращающих праздник, время отдыха, в
какую-то бестолковую суету, против жены, придававшей этой суете значение
чего-то необыкновенно важного, против детей, отчаянно шумевших без призора
над ними, прислуги, утомлённой, озабоченной и ничего не делавшей так, как
бы следовало.
Он хотел бы стоять вне всей этой "идиотской толкотни", но такая
характеристика времени вызвала ссору с женой, и, чтобы успокоить её и себя,
он принуждён был вмешаться в события: его откомандировали в магазин, потом
на базар за ёлкой для детей, потом в оранжерею за цветами для стола, и,
наконец, к пяти часам вечера, сильно утомлённый, плохо пообедавший, с тупой
тоской на душе, он получил возможность отдохнуть. Плотно затворив за собой
двери, он забрался в спальню, лёг там на кровать жены и, закинув руки за
голову, стал пристально, ни о чём не думая, смотреть в потолок.
В чистенькой и уютной спальне царил мягкий сумрак от зажжённой пред
образом лампады, на пол и стены падали мягкие тени, падали и колебались. С
улицы доносился шум полозьев по снегу, какие-то крики, стуки, но всё это
звучало мягко, убаюкивающе.
- Ах, Коля! Отстань ради бога!
"Это жена кричит на сынишку, он, наверное, ни в чём не виноват, но она
устала, и он платится за это. Воспитание детей! Глупо говорить о воспитании
детей, если мы сами ещё не воспитаны", - подумал Павел Николаевич.
"Я давеча тоже накричал на неё... Свинство! Впрочем, она поймёт, что
это болезненное раздражение, не больше. Она мирится с тем, что я нервничаю.
Вполне естественно нервничать, когда положение так незавидно. Жить, вечно
работая для того, чтобы достать в месяц сотню рублей, оставляющих
неудовлетворёнными более сотни твоих потребностей, да ещё уметь быть
здоровым при такой жизни, - это не но силам современному человеку. Терпение
хорошо, когда есть надежды на лучшее будущее. И как всё это глупо, мелочно,
пошло! А между тем вся жизнь в этих мелочах. Работаешь для того, чтобы
есть, и ешь для того, чтобы завтра снова работать. Семья. Кто-то предлагал
законодательным путём запретить жениться беднякам. Несомненно, что это был
сострадательный человек. Что я, с моим заработком, могу дать семье? Ни
сносной в смысле удобств жизни жене, ни достаточно хорошего воспитания
детям. Глупо всё! И непоправимо глупо, ибо сумма потребностей человека
переросла сумму его сил. Это не исправить распределением богатства без
того, чтобы не выбросить из жизни нашего брата нейрастеника. Зачем это я
философствую? Вот тоже милая культурная привычка, что-то вроде пьянства, по
её воздействию на организм!.."
Он повернулся на бок, поправил подушку под головой и, крест-накрест
положив ладони рук на плечи, закрыл глаза.
Ему вспомнился разговор с извозчиком, который вёз его давеча с базара.
Это был обтёрханный, хлибкий мужичонка, какой-то несчастный, унылый,
разбитый.
- Али я такой мизгирь был год-другой тому назад? Эх ты! Куда те! Я в
дворниках в ту пору жил у одной купчихи, у Заметовой. Слыхали? У неё,
значит. Житьё было очень даже приятное. Подручный был, работы мало. Ну, я у
безделья и
