Библиотека в кармане -русские авторы

         

Горький Максим - В Ущелье


А.М.Горький
В ущелье
В горном ущелье, над маленькой речкой - притоком Сунжи - выстроили
рабочий барак, - низенький и длинный, он напоминает крышку большого гроба.
Он ещё не докончен; десяток плотников возится около него, сшивая из
тонкого тёса жиденькие двери, сколачивая столы, скамьи, прилаживая рамы в
пустые квадраты маленьких окон.
В помощь плотникам и для охраны барака ночами от вороватых горцев
молодой, крикливый студент-путеец, заведующий постройкой, прислал в ущелье
троих сторожей: отставного солдата Павла Ивановича, меня и ещё какого-то
вихрастого человека с казачьим лицом.
Мы трое - люди "худые", а плотники - солидны, сыты, все в крепкой
одёже, все - пожилые, и есть в них что-то общее, тяжёлое - кабанье. Они не
ответили на приветствие наше, смотрят на нас неласково, подозрительно, и
мы, обиженные холодной встречей, держимся в стороне от них: набросали в
узкую речку камней и, устроив брод, перешли на другой берег, на солнце, в
хаос серых обломков горы.
Старшой у плотников - костлявый старичок, в белой рубахе и штанах.
Точно к смерти оделся. Он ходит без шапки, у него жёлтая - во всю голову -
лысина, широкий, серый нос; старая кожа на лице и шее ноздревата, как
пемза, глаза мутнозелёны. Но за тёмными губами - плотный ряд мелких зубов,
серые волосы бороды, подстриженной по-татарски, густы и, видимо, мягки. Он
не работает, а всё время неутомимо ходит около барака по золотой стружке,
заткнув за пояс очень отогнутые большие пальцы рук. Измеряя барак, людей,
работу неподвижным взглядом немых глаз, он поёт гнусаво, подхалимисто, но
внятно:
Боже, боже, мой отец!
Дал ты тяжкий мне венец!
Буду я тебя просить:
Как же мне его сносить?
Нам делать нечего, и мои товарищи маются-страдают в скуке безделья;
один полез зачем-то на гору, слышно, как он там посвистывает и ломает
тяжёлыми ногами сухие ветви. Солдат устроил в щели, между камней, пышное
ложе из мелких веток, лежит на животе и непрерывно курит крепкий горский
табак из хорошей фарфоровой трубки, мутносонными глазами поглядывая на игру
реки.
Я сижу над рекою на камне, опустив в холодную воду ступни ног, зашивая
рубаху.
Гулкое эхо тревожно носит по ущелью чужие ему звуки: хряские удары
топоров, плач пилы, всхлипывание рубанка, говор людей.
Из туманно-сизой глубины ущелья тянет сыроватый ветер, на горе за
бараком тихонько шумят стройные лиственницы.
С высоты густо льётся пьяный, жирный запах гниющей хвои, смолы, прелой
земли, там, в тихой мгле, всё время неясно звучит мягкий, усыпляющий шопот.
На сажень ниже барака бежит по камню, торопливо и звонко, пенно-белая
река, звуков - немного, но кажется, что всё вокруг поёт и говорит,
заставляя людей молчать.
Наш склон залит солнцем, всё выгорело на нём, он покрыт
золотисто-рыжей парчой и дышит сладким запахом иссохших трав. Из тёмных
щелей между камнями огненными копьями напряжённо поднялись на длинных
стеблях красные конусы странных цветов, - это бесстыдные цветы упрямого
растения, которое зовут каменоломкой. Глядя на них, хочется громко петь,
телом овладевает сладкая истома.
Хороша река, - вся в трепетном кружеве снежной пены, она бежит, играя,
по цветным камням, округлённым ею, камни шелковисто просвечивают сквозь
янтарное, на солнце, стекло воды, точно пёстрый ковер или дорогая шаль из
Кашмира.
Устье ущелья выходит в долину Сунжи, там строят железную дорогу на
Каспий, в Петровск; оттуда врывается в горы глухой гул, точно выстрелы из
пушек, лязг железа о камень, свист рабочего паровоза





Содержание раздела