Горький Максим - Пузыри
А.М.Горький
Пузыри
Рассказ
Ежегодно, с той поры, как он стал "нашим известным и талантливым
беллетристом", Иван Иванович Иванов устраивает для себя ёлку...
Вот почему, вечером 31 декабря 1890 года, луна, взойдя в небеса,
неподвижно остановилась среди них, изумлённая. Высоко подняв брови и
раскрыв губы, дрожащие от сдерживаемой улыбки, она смотрела на землю и,
казалось, не верила своим глазам. Она смотрела в окно квартиры Ивана
Ивановича и - вот что она видела там.
Среди большой комнаты стояла высокая ель, и в тёмной зелени её весело
сверкали огни свеч, а вокруг ёлки медленными шагами расхаживал, заложив
руки за спину, Иван Иванович, одетый по-праздничному и ясно, счастливо
улыбавшийся.
Кроме свеч, на ёлке не было никаких украшений, - она вся была увешана
лишь вырезками из газет, да кое-где на ветках её висели резиновые игрушки,
изображавшие собак, ослов, свиней и прочих животных. Иван Иванович одиноко
ходил вокруг ёлки, порой останавливался против одной из бумажек, тщательно
расправлял её руками и, откашлявшись, начинал читать вслух сладостно
трепетавшим голосом:
- "Новый рассказ нашего известного и талантливого беллетриста г.
И.И.Иванова ещё раз свидетельствует о благородстве его воззрений на явления
жизни, о его горячей любви к людям и подтверждает наше мнение о глубине его
таланта..."
Иван Иванович счастливо улыбался, аккуратно складывал бумажку и,
поставив себе на ладонь резиновую собачку, повешенную за хвост, глядя на
неё с искренним сожалением, говорил ей тоже вслух и убедительно:
- Слыхал? А ты вот не признаёшь во мне таланта! А ты всё ругаешься...
всё разносишь меня... ах ты! Ведь это ты из зависти, я знаю! Тебе завидно,
что у меня такой большой талант... Нехорошо завидовать!.. Вот ты мне
завидуешь, а я тебя за хвостик на ёлку повесил,- да-а!
Он сбрасывал собачку с ладони, и она долго трепетала в воздухе,
болтаясь на нитке, точно ей было больно висеть в такой неудобной позе.
А Иван Иванович уже читал другую бумажку:
- "Русская литература обогатилась в лице И.И.Иванова ещё одним -
крупным талантом..."
- Хе-хе-хе! - смеялся талантливый Иван Иванович и, взяв в руки
резиновую свинку, говорил ей: - Что? Висишь? Ну, вот видишь ты, как опасно
быть несправедливой! Вот ты пишешь про меня, что я - так себе писателишка,
а другие говорят, что я - почти Тургенев... И других-то больше, да-а! Вот
оно что! Вот сосчитай-ка: здесь на ёлке висят шестьдесят две лестные
рецензии, а вас всех, которые меня ругают, - только семеро... Что!
Иван Иванович щёлкнул свинью пальцем в рыло и снова начал читать
рецензию:
- "Когда пессимисты кричат об оскудении русской литературы, - мне
кажется, что они просто не знают её, ибо разве такое явление нашей
литературы, как гениальный Иван Иванов..."
Иван Иванович почувствовал, что у него даже спина покраснела. Он
оглянулся вокруг, счастливо смущённый, но в комнате, кроме него, никого не
было. Эта рецензия была самой дорогой для него. Получив её, он - вообще
человек весьма равнодушный к религии - отправился в церковь и отслужил
молебен за здоровье неизвестного критика.
А теперь, прочитав свидетельство о своей гениальности вслух, всё до
конца, он глубоко вздохнул и благоговейно облобызал его... А затем,
обращаясь к повешенным на ёлке изображениям критиков, недовольных его
творениями, он, внушительно подняв палец кверху, сказал им глубоким
голосом:
- Р-разумейте, языцы!..
Затем он начал снимать их с ёлки и, связав в пучок, бросил в угол
комнаты. Но ему было грус
