Граков Александр - Город Пропащих
АЛЕКСАНДР ГРАКОВ
ГОРОД ПРОПАЩИХ
Он — бывший зек. Свой в доску за колючей проволокой. Опытный
хищник с тремя «ходками» за спиной. Его девиз: украсть — украдем, ограбить —
ограбим, а если что — и убить рука не дрогнет. Звериное бандитское чутье
обмануло его только раз — когда спас, почти случайно, из милицейской засады
кавказца-предпринимателя. Когда согласился пойти к спасенному на службу. Когда
не понял, в какую передрягу его втягивают и какую роль для него готовят. А
когда наконец понял — вывернуться было уже почти невозможно...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВОЛКИ
Объявили: «Москва». И за спиной будто пропасть разверзлась. Все
там — в прошлом, будь оно проклято. Теперь жизнь начиналась сызнова. Времени
подумать хватило — шесть лет зону топтал...
Федор сидел, как статуя, его будто и вовсе не касалась суета в
вагоне, обычная суета перед прибытием поезда на конечную остановку. Двигали
чемоданы, тюки, снимали с полок какие-то баулы и ящики. Ругались, смеялись
взрослые, визжали дети, одуревшие от духоты и людской скученности. За окном
мелькали какие-то сараи, свалки, тощие тополя, бесконечные ряды железных
коробок-гаражей.
«С возвращением, Федор Анатольич», — сказал он себе, скривив губы
в жесткую ухмылку, и заметил, с каким испугом скользнули по его лицу выцветшие
глазки тетки, занимавшей место напротив. Всю дорогу, долгие трое суток, Федор
проехал молча, ни с кем даже словом не перекинулся. Вся эта мошкара его не
интересовала. Сейчас, с самого первого шага на воле, важно было не ошибиться,
просчитать все варианты, учесть прошлые ошибки. Федора не занимало, как смотрят
на него попутчики, что думают. Он возвращался не домой, нет. Дом его был далеко
отсюда, и там его не ждали. Он возвращался к «своим». И другого пути ему не
было. Он давно поладил со своей судьбой и старался ей радоваться.
Федор разменял уже четвертый десяток. За спиной три ходки, здоров,
внешность неяркая, но привлекательная, склонен к упорядоченной жизни, любопытен
в меру, особый интерес питает к лицам другого пола, здесь как раз меры он не
знал, слаб человек... Но честолюбия хватало, чтобы на задворках не мотаться. И
жалеть ему не о чем. Украсть — украдет, ограбить — ограбит, а если хороший куш
будет, то и «завалить» рука не дрогнет.
Федор оскалился весело на испуганную тетку:
— Приехали, мамаша...
Ее напугал его голос еще больше, чем трехдневное молчание. Белое
пухлое личико вспыхнуло.
«Одичал ты, Федор, — подумал он. — Тюрьмой от тебя несет за
версту. Запашок этот заметный...»
Вагоны лязгнули, толкнулись бестолково, поезд остановился. И Федор
тут же забыл о тетке. Москва... Предали его тогда здесь или сам он все-таки
прокололcя? Только полгода на свободе пожировал. Нет, сейчас думать об этом не
следовало, пустое — в прошлых делах копаться. Он ведь запретил себе это, а все
ж тянуло внутри что-то: подставили.
Первое время в зоне мучили сны о предательстве. Один особенно
запомнился; как большинство кошмаров, он имел обыкновение повторяться. Снилось,
что он в каком-то доме, за окном — глухая ночь и зловещий звук, не похожий ни
на какие человеческие звуки. Там колышется белесая тень, неясная фигура. В
ужасе пытается он позвонить своему близкому дружку, ближе некуда. Но никто на
звонки не отвечает. Бросив трубку, Федор слышит стук в окно, там за стеклом
возникает заголившаяся в адской злобе, страшная харя этого самого Друга...
Кто предал его? Кого он предал? Федор тогда до конца так и не
разобрался в этом. Зона, куда он попал, была воровско
