Греков Юрий - Дротик Одиссея
Юрий Греков
ДРОТИК ОДИССЕЯ
- Сергей Григорьевич какой-то вроде не в себе был,-заключила Настя,
закончив подробный отчет о событии, состоявшем в том, что в библиотеку заходил
Сережка Гриценко и, не застав меня, просил вечером зайти к нему.
Конечно, если бы зашел с той же просьбой, скажем, Василий Иванович, другой
мой приятель, Настя просто сказала бы: заходил, мол, просил передать... Но
Василий Иванович по Настиному искреннему убеждению безнадежно стар, поскольку
ему уже почти под сорок, и уже поэтому абсолютно никакого внимания требовать
не может. Настя- практикантка из Кишиневского университета, лет ей от роду
девятнадцать, а Сергей Григорьевич, или, для приятелей, просто Сережка
Гриценко, по общему признанию в некотором роде эталон мужского обаяния,
которое подкреплено двумя немаловажными деталями: холостяк двадцати пяти лет
(даже в глазах Насти это приемлемый возраст) и прочная репутация очень
хорошего педиатра.
Недавно Сережка получил квартиру в только что сданном пятиэтажном доме,
первом в нашем райцентре. По плану в ближайшие годы рядом должны подняться еще
три таких же небоскреба, но уже сейчас местные патриоты, гордые приобщением к
высотному строительству, называли новый дом не иначе, как Черемушки.
В маленьком городке случается историй, пожалуй, не меньше, чем в столицах,
хотя на первый взгляд, что тут особенного может произойти? Но это только на
первый взгляд - тому, кто живал в маленьком городке, этого доказывать не
нужно. Вот и Сережкиному вселению в новую квартиру- событию отнюдь не
национального масштаба, но вообще-то, безусловно, радостному, предшествовали
события куда более значительные, вошедшие в устную летопись нашего райцентра
под названием "мамский бунт". Вкратце эта история, которой суждено было стать
преданием, выглядит так.
Три года назад, приехав к нам по распределению, Сережка прямо с поезда с
чемоданом, дипломом и запасом нерастраченного простодушия явился в горсовет,
чтобы с ходу получить ордер на квартиру, причитавшуюся ему как молодому
специалисту. Из кабинета председателя он вышел с полным представлением о
грандиозных перспективах жилищного строительства в городе, а также с твердым
обещанием, что, когда эти перспективы станут явью, ему немедленно будут выданы
и ордер, и ключи, и золотые горы в придачу. А поскольку в ожидании всех этих
благ жить где-то пока было нужно, Сережка снял комнату у больничной сторожихи
и принялся уменьшать процент детской заболеваемости в районе. Надо сказать,
что делал он это весьма и весьма успешно. Детишки на приеме у него не орали,
не ревели, не дергались, готовно разевали рты на глазах у растроганных мамаш,
высовывали языки, охотно ели всякие пилюли и порошки, даже самые горькие, и
самое главное - выздоравливали. А поскольку половина населения любого города
состоит из мам, тетушек и бабушек, нетрудно догадаться, что это (плюс
помянутые уже качества) обеспечило Сережке популярность, которая, будучи
изображенной графически, выглядела бы в виде прямой, устремленной в
бесконечность.
Когда минули два года, которые Сережке нужно было отработать по
распределению, по городу пополз панический слушок: доктор Гриценко собирается
уезжать! Неизвестно как возникший (Сережка и не помышлял об отъезде), слух
оброс деталями и подтверждениями, среди которых самой весомой причиной
предполагаемого докторского бегства было отсутствие приличной квартиры. И тут
вспыхнул бунт, который начали мамы, отчего он и получил название "мамский". К
мамам присое
