Грешнов Михаил - Последний Неандерталец
М. ГРЕШНОВ
ПОСЛЕДНИЙ НЕАНДЕРТАЛЕЦ
Сейчас, когда три удивительных дня, болезнь и госпиталь позади, я хочу
наконец рассказать о моей встрече с неандертальцем. Правда, семьдесят часов,
проведенных с ним, и два месяца бреда на госпитальной койке перемешали в
памяти картины действительного и фантастического, и мне еще долго нить за
нитью придется распутывать эту историю...
Итак, с чего началось?
Тедди Гойлз сорвал с себя кислородную маску: так он делал всегда, когда у
него являлась потребность чертыхнуться. Что последует дальше, я знал.
- Черт побери, - сказал он. - С тех пор как ловкач Хиллари взобрался на
Эверест, лазанье по горам потеряло для меня всякую прелесть. Поднимись я на
десять вершин и если каждая хоть на метр ниже Эвереста - это уже не даст ни
славы, ни денег! Три строчки где-нибудь на последней полосе "Нью-Йорк таймс",
и все!..
Говорить было трудно: сухой, прокаленный морозом воздух обжигал легкие, но
Тедди уже не мог остановиться:
- Три строчки! Хватит!.. Больше меня не заманишь ни в Гималаи, ни в Анды.
Ты, конечно, другое дело - ученый. А собственно, что это принесет тебе? Дашь
имя еще одной никому не нужной вершине?..
Дурак этот Тедди. Четвертую вершину мы одолеваем не для того, чтобы дать
ей название. В моем рюкзаке счетчик космических ливней. Три счетчика уже
установлены; эта последняя вершина замкнет квадрат со стороной в сто
километров. Автоматы позволят узнать интенсивность потока корпускул, степень
естественной радиации на высоте двадцати тысяч футов. Не объяснять же этого
Тедди сейчас... Говорить с ним невыносимо. Лучше глядеть на горы.
Вид отсюда великолепный. Гималаи огромной дугой простерлись на запад и на
восток; дуга выгнута к северу, точно сдерживает натиск воздушных волн...
Последняя палатка на шестьсот метров ниже нас, ее не видно: при подходе к
вершине мы обогнули скалу с северной стороны. Глянешь вверх - кружится голова,
и кажется, что висишь в центре синего шара, синева втягивает в себя,
оторвешься - и растаешь в зачарованной глубине...
Тедди на минуту смолкает. В сущности я почти не знаю этого парня. Как он
попал в экспедицию? Из-за своей бычьей силы или как сын председателя "Юнайтед
Индиен бэнк"?.. Единственное, в чем ему не откажешь, - в выносливости. Недаром
его назначили в последнюю пару.
- Шагнем! - говорит он, утаптывая страховую площадку. - Плюнем сверху на
паршивые Гималаи, а там - в яхт-клуб, в футбольную команду, хоть в биржевые
маклеры, лишь бы подальше от горных красот...
Вонзив ледоруб между камнями, он пропускает меня вперед. До вершины отсюда
тянется чистый, обдутый ветрами наст. Слева сахарная поверхность - ее можно
тронуть рукой, справа - обрыв...
Шуршит хвост альпийской веревки, которую травит Тедди. Она скользит по
снегу и поет тоненько, как фарфор, когда по нему осторожно проводишь пальцем.
Это создает особенное настроение. Последние метры перед вершиной всегда
особенные. Забыта усталость, не давит плечи рюкзак. Еще шаг, один шаг - и
победа! Но осторожнее: прощупывай каждый дюйм. И не поднимай глаз! Высота...
... Что-то треснуло, раскололось, как под алмазом стекло. Мгновенный
зигзаг пробежал по снегу, белое одеяло дрогнуло, поползло... Заваливаясь
головой вниз, вижу поверхность склона: она курится ослепительным дымом,
вспучивается, бурлит... Сейчас веревка натянется, меня качнет по дуге, как
маятник, гвоздь крепления которого - Тедди. И точно - рывок...
В тот же миг что-то лопается во мне, как кровеносный сосуд. Взмывает конец
веревк
