Григорьев Владимир - Весна Инженера Петрова
Владимир Григорьев
Весна инженера Петрова
Инженеру Петрову весна стала поперек горла. Она будила в нем то, что
хорошо спало зимой. Это мешало работе. Это могло плохо кончиться.
Вечером инженер вышел на улицу. Он с интересом огляделся и понял, что
зима кончилась. Петров втянул в себя большую порцию свежего воздуха, пошли
какие-то токи, и инженер сразу потерял контроль над собой. Тот самый
железный самоконтроль, который за целую зиму не дал истратить и часа на
то, на что остальные тратят половину своего времени.
Инженер понял: еще одна такая затяжка - и стройное здание из формул и
расчетов, созданное в зимний период, останется без жильца. Более того - не
достроенное до конца, оно может рассыпаться. А ведь оставалось разделаться
с последним пунктом...
Последний пункт! Он никак не давался. Инженер чувствовал - путь решения
правильный, месяц последнего напряжения - и тогда отдых! Нет, никак нельзя
было терять самоконтроль. И если бы он уже не был утерян, инженер
отправился бы домой и через месяц писал последнее уравнение расчета.
Но легкие его наполнились свежестью, в висках стучало, колени дрожали.
"Что делать, что делать?" - растерянно думал инженер.
Он по-прежнему стоял на углу улицы, в двадцати метрах от своего
подъезда. Толпа прохожих разбивалась о него, как волны о нос корабля, и
смыкалась сзади небольшими водоворотами. Его толкали - он не замечал.
Кто-то наступил на ногу - он машинально извинился. Шли минуты последней
концентрации мысли.
Собрав всю волю, отключив внешние впечатления, Петров еще раз заставил
свой мозг произвести оценку ситуации.
"Ни сегодня, ни завтра ты не сядешь за письменный стол, это бесполезно,
- отчеканил его внутренний голос. - Позволь себе даже какую-нибудь
маленькую глупость. Начинай немедленно: чем скорее начнешь, тем скорее
кончишь".
Теперь, когда ощущения и чувства приобрели логическую направленность,
он снова стал хладнокровен: инженер верил мозгу. Последняя вспышка
мышления оправдывала и роковой выход на улицу - первую из маленьких
глупостей, отпущенных внутренним голосом, и те, которые еще предстояло
совершить.
Инженеру уже не хотелось возвращаться домой, но беглый пересчет первой
же сотни прохожих показал, что в пальто лишь два процента из них. На
плечах инженера тоже было пальто. И когда приговоренное к повешенью пальто
осталось дома, он как ни в чем не бывало смешался с толпой.
Прямая, соединяющая его подъезд с ближайшей парикмахерской, окончилась
креслом, за которым стоял давно не бритый и не стриженый человек с лезвием
в руках.
- Сапожник без сапог, - спокойно отметил Петров.
Когда парикмахер подтер последний порез на подбородке клиента, инженер
бросил взгляд в зеркало и с удовольствием отметил, что опавшая щетина
скрывала приятно-розовую кожу щек и боксерский подбородок. Он почти забыл,
как это выглядит в естественном виде.
Теперь кожа лица гармонировала с рубашкой, чистой, как обратная сторона
чертежа, со складкой брюк, надетых впервые, и черным блеском туфель,
отражавшим безнадежные взгляды уличных сапожников.
И вместе с тем он не чувствовал себя манекеном, вышедшим прогуляться из
витрин магазина. Губы его то и дело раздвигались легкой улыбкой, шаг был в
меру нетверд, а взгляд добр, как у трамвайного кондуктора, едущего в
пустом вагоне.
Восприятия инженера обострились. Он слышал, как пищат разворачивающиеся
листочки тротуарных тополей, в моторном уличном реве явственно выделялся
тонкий шелест лунного света, а ноги, казалось, ощущали неуловим
