Громов Александр - Текодонт
Александр Громов.
Текодонт
Особенно сильный удар тупым носком ботинка свалил его с четверенек на
бок, и тотчас последовал еще один, заставивший захрипеть и скорчиться, - в
солнечное сплетение. Били профессионально, но голову, живот и позвоночник
не трогали, видно, был приказ не калечить, а ребра Пескавин прикрывал
локтями. Сопротивляться было бессмысленно, он это понял сразу, еще до
того, как отобрали стилет. Бежать тоже не следовало: тот третий, с
кровяными кроличьими глазами, что встал у выхода из коридора на стреме, не
выпустит, а если все же случится чудо - еще того хуже: найдут, не могут не
найти, еще два дня здесь торчать. "Расположенный в одном из красивейших
уголков Тверди, - пульсировали в голове фразы из путеводителя, - и
окруженный живописными вершинами, заповедник в последние годы заслуженно
приобрел славу наиболее посещаемого объекта всего Восточного Рукава.
Горные озера с чистейшей водой, альпийские луга и величественные горы,
окружающие Ущелье, придают заповеднику неповторимый колорит..."
Ему удалось откатиться к стене. Теперь эти двое мешали друг другу,
удары пошли пореже и не такие сильные. Парни уже перестали шипеть при
каждом ударе, как коты, и только посапывали: видно, выдохлись. "Хватит
уже, - злобно подумал Пескавин. - Мне все ясно, понял. Добродушное
отеческое внушение. Слушайся старших, не огорчай папу и маму."
Бить перестали. Он немного поворочался покряхтел - "Талантливо
изобразил в самом начале, что попали в пах, иначе бы не удовлетворились,
добавили бы еще", - потом медленно поднялся на четвереньки. Дальше
подниматься не стоило: внушение внушением, а в конце должен стоять жирный
восклицательный знак. Ну, где он?
Пинок в шею бросил его лицом в пол. Теперь можно было встать, ребятки
получили полное педагогическое удовлетворение. Педагог педагогу волк,
подумал Пескавин, отклеивая лицо от пола. Каждый гад вокруг педагог,
потому что учитель учит, а педагог внушает, а внушать все любят, это им
только дай... Он помотал головой, разгоняя муть перед глазами. Муть
раздвинулась, и из нее выплыли кроличьи глаза:
- Больше к мумиям не ходи. Понял?
Пескавин кивнул.
- Увидим еще раз - пеняй на себя. Дружеский тебе совет: улетай
сегодня же. Помой морду и уматывай. Деньги есть?
Пескавин сглотнул слюну, пошевелил во рту языком - зубы целы,
"восклицательный знак" пропал даром. Подавил желание ухмыльнуться.
- Какие там деньги. Билет есть. На послезавтра.
- Обменяй. Чтобы завтра мы тебя здесь не видели. Хорошо понял?
- Угу, - Пескавин снова кивнул.
- Не слышу!
- Я хорошо понял. - Поспешная фраза, запнувшись на вылете, прозвучала
жалко. На всякий случай Пескавин громко хлюпнул носом. Кажется, получилось
убедительно. Провинция... Там, где его знали, приходилось играть со всей
отдачей - здесь клевали и на халтуру в четверть силы.
Педагогов черти уже унесли куда-то. Красноглазый, сворачивая в фойе,
подмигнул с добрым юмором и, куражась, соорудил из пальцев бодливую козу.
Пронесло. Морщась от боли, Пескавин кое-как отряхнулся, ощупал лицо -
ничего, крови вроде бы нет. Хоть сейчас иди через толпу к кассе менять
билет - рыло как рыло, никто и не обернется. Он тихонько выругался. Черт,
угораздило же, чтобы и без денег, и облажаться, как последний ватрух!
Ломтиками себя называют, пальчики ломают у мумий, а может, и не только у
мумий, по всему видно, что не только. Местный прайд, ребята серьезные,
цепкие, и работают, видно, чисто, чужаков неопрятных к пальчикам близко не
подпустят. А бе
